Канонада активных боевых действий грохотала в отдалении, а наши группы закрепления и очистки прочёсывали квартал за кварталом, осматривали и зачищали дом за домом. Группа Зомбо обосновалась на первом этаже почти не тронутой войной пятиэтажке. Ну, как не тронутой, целых стёкол, конечно, не осталось, пятый этаж полностью выгорел, в квартирах кавардак, а так… нормально, жить можно. Никогда прежде в таком поганом месте Зомбо не приходилось бывать – в смысле, не в этом доме, а в городе. Конец октября в этих местах – это время туманов, и вот под низким свинцовым небом, в серости утра и даже дня внезапно, непонятно откуда наползал туман – густой, молочный, словно кисель, наползал со стонами и криками. Да, со стонами и криками. Никто из ребят ничего не понимал, слышали, ходили проверять, но каждый раз никого не находили, но они же чётко слышали, как кто-то стонал и кричал. А стоило туману исчезнуть так же внезапно как он и появлялся, сразу всё стихало, и казалось, что звуки эти парням послышались, но ровно до нового тумана, когда всё повторялось заново. Был ещё случай, когда Зомбо стоял на часах. Выпало ему стеречь группу под самый рассвет, тьму менял скудный свет, всякое могло в тенях померещиться, но он был уверен, что не показалось, слишком уж реалистичным и нелепым было то, что он увидел. Вот Зомбо сидел у оконного проёма, любовался руинами на противоположной стороне улицы, и тут из-за угла, чуть ли ему не под самый нос, выплыл голый мужик. Зомбо и среагировать-то не успел, как мужик этот продефилировал мимо окна и пропал из виду. Зомбо высунулся, чтобы посмотреть, а там уже никого нет, хотя мужику этому некуда было деваться – квартира, из которой наблюдал Зомбо, угловая и там идти надо вдоль стены до следующего угла, чтобы завернуть, а дверь подъезда с другой стороны. Ну и куда голый мужик мог деться? Непонятно. Разве что в окно дома залез, но тогда бы Зомбо его услышал, а он не слышал ничего. Зомбо не стал товарищам про этот случай ничего рассказывать, и так всякой чертовщины хватало.

В их группе было шесть бойцов. В город они зашли четыре дня назад и ни разу с врагом в прямой контакт не входили. Соседи их регулярно отлавливали одичавших нациков, а они – нет. Сегодня на рацию их командира – лейтенанта Греков, позывной Грек – пришёл вызов. Вызывал группу командир батальона, который тоже сидел в городе, где-то впереди, на западной окраине.

– Грек, пошли людей проверить здание в седьмом секторе. Птички засекли там активность. По записи не очень понятно, что там, вчера под вечер засняли. Не думаю, что серьёзно, но проверить нужно. Понял меня? Приём.

– Так точно, понял. Приём.

– Ну, действуй.

Рация пискнула – комбат отключился. Лейтенант обвёл нас долгим взглядом, выбирая кого-то из своих пяти солдат, чтобы послать на задание. Хотя лейтенанту не исполнилось ещё и двадцати пяти лет, на войне он считался ветераном – третий год воевал, – к своим обязанностям относился серьёзно, понимая, какая на нём лежит ответственность за подчинённых ему людей. Вроде бы ничего сложного от него комбат не требовал, но всякое могло случиться. С другой стороны, глупо было всей группой идти на проверку дома, когда в небе постоянно кружили вражеские дроны. Время атак цепью кончилось, да и в прифронтовой зоне давно уже толпами никто не ходил, предпочитали двигаться двойками, тройками или вообще в одиночку. Поэтому выбор лейтенанта был очевиден – два бойца – Туз и Череп – пойдут на проверку, а если что-то заметят, то вызовут остальных на подмогу.

– Так, мужики, на рожон не лезьте, – наставлял бойцов Грек, – вначале кругом дом обойдите. Если что будет не так, сообщите, займите позицию и ждите нас.