– Нормально все будет, Тамара Леонидовна, а разве мы можем остаться здесь, когда на фронт уходят наши отцы и братья? Как нам дальше то тогда жить? Как в глаза людям смотреть? А когда они вернутся и спросят, почему вы не пришли помочь нам? Кто Родину защищать будет? Если некому станет. Мы что, за их спинами спрячемся? – Саша говорил это уверенно, уже ни на минуту не сомневаясь в своем решении.

Тамара Леонидовна опустила руки и подняла на него глаза, перед ней сидел уже не вчерашний школьник, а взрослый, определившийся человек. Она поняла, что уговаривать его бессмысленно.

– Ты матери сказал? – только спросила учительница.

– Нет, еще нет. Когда же было? Сегодня скажу, сейчас к Ане зайду, ее тоже на собрании в сельсовете не было, ей все расскажу, и о своем решении, а затем дома матери. Сам понимаю, не просто это будет. Все Тамара Леонидовна, я пойду, а вы завтра приходите в школу, все увидимся, а потом уж когда, не известно – Саша поднялся и пошел к выходу. Классная руководительница осталась сидеть как будто в забытье, вдруг она встрепенулась, подскочила к Саше и обняла его.

Саша вышел, а она, закрыв за ним дверь, опустилась на пол, тихо рыдая.

Саша направился в сторону Аниного дома, он с ней договорился заранее, что после сельсовета зайдет и они пойдут гулять. Он шел привычной для себя дорогой, не замечая ничего вокруг и казалось, нет ничего внешнего, что способно привлечь его внимание, перетянуть его мысль на себя. Сейчас же, особенно после разговора с Тамарой Леонидовной он был уверен в своем решении и думал только о нем, о чувстве долга перед Родиной, о своих товарищах, которые не подведут, о том, что и он не имеет права подвести их.

Аня дожидалась Сашу на улице и едва завидев его быстрым шагом пошла навстречу.

– Саша, почему так долго? Я уже час тебя жду- с нетерпением проговорила она, и взяла его под руку – рассказывай, рассказывай, что там было!

– Привет Аня- он выглядел немного растерянным, понимая, что их ждет непростой разговор, и непонятно как Аня отреагирует.

– Да я на обратном пути к Тамаре Леонидовне зашел, поговорить надо было и поделиться всем.

– И что она? О чем говорить? Про войну? или что-то другое? Говори, сил уже ждать нет! – Она цепко держала Сашу под руку, заглядывая в лицо.

– Аня, давай на лавку сядем, чтобы, не стоя на дороге… Есть о чем поговорить, разговор, наверное, серьезный будет- сказал Саша, стараясь не смотреть на Аню.

– Ну хорошо, серьезный так серьезный – напряженно ответила она.

Они дошли до конца улицы, там был небольшой сквер, под деревьями стояло несколько лавочек, на которых по вечерам собиралась молодежь. Сейчас же, хоть это было не совсем обычно, Саша и Аня оказались здесь одни.

– Саша, все, я тебя внимательно слушаю – сказала она очень серьезно.

Он передал ей почти слово в слово то, о чем говорил с Тамарой Леонидовной: и про войну, и про то, что ему удалось узнать о ситуации на фронте, о речи Нины, и конечно же о своем решении пойти добровольцем.

Когда он закончил, Аня ничего не ответила, она пристально смотрела в одну точку, куда-то на линию горизонта.

– Аня, ты слышишь меня? – тихонько спросил Саша.

Она помолчала еще некоторое время, затем повернулась, было видно, что в глазах ее блестят слезы, и очень твердо произнесла

– Саша, я поддерживаю твое решение, хоть мне и очень страшно. И я завтра с тобой тоже подам заявление, не знаю куда. Может курсы медиков есть, санитарок. Ведь мы же не можем поступить иначе, мы же сами себя потом не простим, если будем прятаться за спины других. Какие же тогда мы комсомольцы? Как нам потом в глаза смотреть нашим товарищам? – Саша обнял ее за плечи, Аня беззвучно заплакала, лишь немного подергиваясь.