– Спасибо тебе, Аким, такое ты дело благое сделал. Век тебе не забуду!

И такими глазами лучистыми глубокими глядит, что Аким, как увидал такое, так в них и потонул сразу. Голову склонил, чтобы интереса своего не выдать, а Алёна Адамовна смеется, будто птица какая щебечет.

Но тут уж городовой, Арест Иваныч подошёл ей почтение свое выразить, она и отвлеклась, а Аким сбежал потихоньку, пока опять по уху не двинули за то, что заместо работы лясы точит.

Алёна Адамовна проводила тогда его долгим взглядом. И вздохнула тяжело. Ординарец бывший мужа ея, а в простые дворники пошёл. Неужто ему жалованье за службу не положили? Да не могло такого быть! Алексей – человек благородный был и об Акиме отзывался всегда по-доброму. Говорил, что тот умел весьма, умом обладает острым, пытлив. Да смел еще. Обещался ему жизнь хорошую устроить. Рассказывал, что вроде мечтает Аким о доме небольшом с садом, где-нибудь на окраине города. Взялся, было, помочь ему в таком, да не успел. Так богу душу и отдал…

Она покачала головой, вспоминая мужа, кивнула городовому, да попросила сопроводить её в контору Зябликова, по важному делу, как она сказала. Тот с готовностию согласился.

В конторе ей сразу предложили горячего чаю или кофею. Она покрутила головою, будто кого-то разыскивая. Один из писарей, упитанный да высокий со строгой фамилией Лихоимцев, с готовностию встал из-за стола и подошёл к ней, поклонившись.

Генеральшу в конторе знали хорошо и всегда готовы были ей услужить.

Она присела за стол и вновь огляделась:

– А где Демьян Устиныч? Не вижу его что-то.

– Оне в полиции пребывают в связи с ограблением нашей конторы. Там их присутствие потребовалось, кажется подпись какую-то поставить. – Ответствовал Лихоимцев, щелкнув каблуками и принимая у Алёны Адамовны пальто. Второй писарь, Коровский, с красивым именем Аполлинарий, лишь покачал головою, подавая ей кофей в красивой чашке и вазочку с печеньем, а после, поклонившись, отправился за свою конторку, принявшись за работу.

– А ваш другой писарь, Глебушкин, кажется? Что-то я его не вижу… – Алена Адамовна осторожно отпила из чашки, держа её изящно, чуть отставив мизинец.

Лихоимцев огляделся. Народу в конторе не было, и он наклонился ниже, произнеся вполголоса:

– И он в полиции…

– Да? И почему же? И надолго ли? Он мне очень нужен. Хочу попросить, чтобы он составил опись книг нашей домашней библиотэки. Алексей Алексеевич собирался, да не сложилось, а я, выполняя его волю, хочу занять себя этим. Для отвлечения. Ваш Глебушкин весьма изящен в письме. Меня бы устроило…

– Простите меня великодушно, Алена Адамовна. Но позвольте сказать вам, что я бы вам не советовал обращаться к услугам этого молодого… ммм прохвоста.

Генеральша отставила чашку в недоумении:

– Прохвост? Глебушкин? Отчего вы так говорите об этом юноше? Он весьма благороден, как я успела заметить.

– Его подозревают в ограблении нашей конторы. – Лихоимцев ещё приблизил свое лицо к лицу генеральши, и его редкие усики над приподнятой губою зашевелились.

– Кто подозревает? – Алёна Адамовна чуть отстранилась от прыткого писаря, опершись корсетом о спинку конторского стула.

– Помощник начальника полиции Арсений Фридрихович Мышко… Оне были здесь вчерашнего дня.

– А при чем тут писарь?

– Тот мог устроить для грабителей ключи от сейфа. Разумеется, за вознаграждение…

– Вы так считаете? – Ноздри Алёны Адамовны затрепетали от весьма дурно скрываемого гнева. Она хорошо знала Глебушкина, и не верила подобным измышлениям.

– Так считает полиция, а не я. – Лихоимцев присел на стул и впился в лицо генеральши томным взглядом: