***

Время приближалось к половине первого пополудни. Адмирал Липкен стоял на капитанском мостике эсминца «Колумбус», рассекавшего волны Саргассова моря; изучая эхолокатор и дисплей спутниковой системы слежения, он не утруждался в особых раздумьях, что нужное ему военно-морское судно направляется в сторону Бермудского скопления островов и что до него остается ни много ни мало, а не более сто километров, – по представленным данным, захватчики, или террористы (как их теперь называют), двигались с уверенной скоростью и смогли покрыть добрых двести пятьдесят морских миль, то есть половину всего, необходимого им, недолгого расстояния. «Ну что ж, – размышлял про себя один из высших чинов ВМС США, задумчиво глядя на современные приборы, с помощью которых просчитать навигацию интересующего объекта не вызывало никаких особенных трудностей, – скоро мы с вами встретимся, а тогда уже и посмотрим: что у вас там за суперграндиозные планы?»

На сближение потребовалось еще минут двадцать, пока «Независимость – 2» не оказалась в конечном счёте взятой в кольцо и пока её не окружили четыре боевых миноносца, прославивших американский флот не в одной военной компании и всегда без сомнения подтверждавших мощь, быстроходность и способность к неожиданным и эффектным маневрам.

– Дайте по ним залп сразу из всех орудий, – предварительно приказав держаться на почтительном расстоянии, распоряжался Джеральдин, рукой указывая в сторону новейшего тримарана, захваченного «гнилыми пиратами», – только глядите, чтобы, не дай-то Бог, с ним чего-нибудь не случилось – а именно попаданий быть не должно, но страху нужно нагнать вселенского, какой «поганым ублюдкам» еще и не снился! Словом, кто повредит корабль – ответит мне головой!

Казалось бы, неоднозначное вроде распоряжение было выполнено (как в вооруженных силах утверждается) точно, и в срок: буквально через несколько мгновений (в сравнении с эсминцами) небольшое судёнышко подверглось какой ни на есть внезапной агрессии, где-то «психической», а в чём-то психологической, выразившейся в оглушительных взрывах, не прекращавшихся на протяжении десяти минут, поднятыми же волнами практически затопивших сверхсовременное боевое «плавсредство». Оказавшись неприятно ошеломлёнными, оголтелые пираты частично попадали на верхнюю палубу, а частью – где кто находился; накрыв голову сверху руками, они вспоминали о Господе и самозабвенно предавались известным молитвам, не прекращавшимся на протяжении всего безумного артобстрела, – и только, единственное, разбойничий капитан не утратил присутствия духа, а приставив к горлу «папенькиного сыночка» острую саблю, вывел его на внешнюю палубу, обозначился горделивой осанкой и принялся дожидаться окончания артподготовки, видевшейся ужасной и практически бесконечной.

Взрывы прекратились так же внезапно, как недавно и начались; в результате у адмирала образовалась отличная возможность – в бинокль «наслаждаться» лицезрением непутевого сына, пока ещё живого, но стоящего сейчас на опасной палубе и находящегося от неминуемой гибели всего-навсего лишь в одном, неосторожном со стороны родителя, шаге. Даже полному идиоту в похожей ситуации сделались бы понятными намерения отчаянного пирата, ко всему тому же ни на йоту не знавшему жалости; принимая же во внимание тот существенный факт, что заслуженный адмирал был далеко не дурак, он смог себе уяснить, что его психологический маневр ничуточку не сработал – главарь продолжал оставаться непоколебимым, мысленно готовым к смерти, а значит, ожесточённому (причём, возможно, и огневому?) сопротивлению.