– Открывайте, прокля́тые «выродки»! Это говорю вам – я!!! – Бешеный Фрэнк! Клянусь! Если вы мне сейчас подчинитесь, то впоследствии я не буду наказывать вас слишком уж строго! Ну!.. Так что? Мы договорились?!

– Идешь ты в задницу, «сраный ушлёпок»! – прозвучала из-за двери всецело понятная фраза, произнесенная голосом человека, давно достигшего среднего возраста и повидавшего в долговременной жизни «всякого».

Говоря о несговорчивом члене команды, стоит отметить, что Теодор Нельсон отслужил на американском военном флоте больше тридцати пяти лет, а достигнув пятидесятичетырехлетнего возраста и официально выйдя на пенсию, продолжил плавать в качестве почётного механика и был приписан к самому новейшему судну, изготовленному под тип тримарана, сохраняя там статус гражданского вольнонаёмного. Можно не сомневаться, человек тот являлся отличнейшим профессионалом корабельного дела – и вот именно за столь весомые качества его и продолжало ценить вышестоящее руководство, и без особых препирательств предоставило опытному мореплавателю привычную должность, направив на сверхсекретную, современную технику. Останавливаясь на его характере, особое внимание следует обратить на то немаловажное обстоятельство, что он являлся мужчиной отважным, практически не ведавшим страха и готовым к любым непредвиденным испытаниям; словом, в любой ситуации он смог бы с честью и до конца исполнить патриотический долг. Внешностью он виделся самой обыкновенной, по-простому сказать, заурядной, ничем не выделявшейся среди остальных; сверх прочего, можно выделить серые глаза, блестящие непомерной отвагой, волевой подбородок, выпирающий легонько наружу, худощавую, но жилистую фигуру, невысокий рост, небритые щеки и неизменную кепку-бейсболку, всегда одетую на круглую голову и скрывающую седые, волнистые волосы. Ответственный сотрудник американского флота (а, без сомнения, он как раз таковым и являлся!) отлично помнил инструкцию, в связи с чем, услышав на верхней палубе звуки ожесточенного боя, предпринял манёвр, предписываемый в критических случаях: он заперся изнутри, а продолжая оставлять корабль на полном ходу, погнал его в сторону ближайшего порта, сам того не зная (в силу озвученных ранее обстоятельств), двигаясь к восточному, североамериканскому побережью.

Отчаянный пират продолжал свирепствовать, и где-то ругательствами, а где-то и убеждениями он пытался вызволить дерзкого повстанца наружу; но и он минут через двадцать полностью безуспешных попыток, не увенчавшихся даже маломальским успехом (видимо, устал громыхать громогласным басом?), вроде бы как успокоился и уравновешенным голосом обратился к сопровождавшим членам пиратского братства:

– Бродяга, сходите со Скупым побыстрее наверх и приведите мне того мальчишку, с которым я разговаривал, когда вы недавно пришли. Посмотрим, может быть, хотя бы он сможет убедить закоренелого «выродка» открыть нам поганые двери, чтобы впоследствии оказаться внутри и чтобы самим наконец понять, каким же образом непонятная «посудина» двигается?

Произнося окончание недолгого монолога и заканчивая его вопросительной интонацией, свирепый бандит не отменял более раннего приказания, а напротив, словами «Ну, быстро!» заставил послушных подручных заспешить на верхнюю палубу. Вернулись они через десять минут, когда капитан невольно начинал утрачивать душевное равновесие; нерасторопные посланники ненавязчиво подталкивали перед собой полураздетого «папенькиного сыночка», так и продолжавшего оставаться не прикрытым до пояса.

– Вы чего так долго? – прорычал старый морской разбойник, выказывая нерадивым посыльным, как ему казалось, всецело справедливое недовольство.