– Точно, расскажи, ― сказал ещё один любопытный рассказчику.

– Так он из лесу вышел, его на парашюте к нам в лес скинули, оттуда и вышел на дорогу. С высотного самолёта-разведчика, ― для убедительности уточнил рассказчик и продолжил: ― Он парашют закопал, переоделся во всё наше и вышел. Его останавливают возле воинской части просто так, паспорт проверить. А ему, гаду, так ловко наш паспорт подделали, не придерёшься. Всё есть: и фотография, и печать настоящая.

– Прописку нужно было проверить, ― влез какой-то советчик.

– Проверяли. Есть прописка. С нашей печатью! ― продолжал рассказчик. ― Говорит чисто по-русски, матерится, не подкопаешься ― точно наш человек. И в паспорте у него так и написано: русский! И так его проверяли, и так ― нет ничего, не придерёшься. Хотели отпустить. Никаких улик.

– А как же его вычислили?

– Догадались.

– Как?

– Понимаешь, американцы одного не учли, оплошность допустили.

– Какую?

– А ты догадайся.

– Ну не знаю. Может у него сигареты американские были или зажигалка заграничная?

– Всё наше.

– Может, носки нейлоновые? ― предположил ещё один голос.

– Не, всё, как у нас: фуфайка, сапоги кирзовые, портянки.

– А как же его вычислили?

– Понимаете, американцы не знают, что у нас негров нету, а они негра сдуру прислали. Его спрашивают, если ты русский, тогда почему негр? А ему крыть нечем, он сразу давай юлить по-американски: «Мерси, хэндэ хох, я ваша не понимайт». Его даже ногами не долго били. Сразу сознался, так и сказал: «Я есть американский шпион».

– А это вправду было?

– Конечно, вправду. Вот тут, где воинская часть.

– Да ты просто врёшь! ― возмутился кто-то.

– Не тявкал бы лишнего, врёшь… Ничего я не вру!

– А я бы сразу догадался, что он шпион! ― хвастливо заявил кто-то.

– Как?

– Ну он же негр был. Откуда у нас здесь негры?

– Ну и что, что негр? А Александр Сергеевич Пушкин? Он же русский? Русский! И он негр, ― послышался чей-то голос.

– Сам ты негр, возмутился кто-то слева. ― Он не негр, а эфиоп по прадедушке.

– Вы чё, блин, советского писателя обзываете? А ещё пионеры! Сами вы эфиопы чумазые. Мы что, капиталисты, чтобы расизм со всякими неграми терпеть! Кто ещё раз Пушкина негром обзовёт, всю морду расквашу, ― прикрикнул Глухарёв.

– Дался тебе Пушкин, нашёл за кого заступаться, а я за его стих двойку получил! Напишет ерунду всякую: «Я из лесу вышел, был сильный мороз», а ты заучивай, чтоб звиздюлей от родителей не получить! ― возмутился Весёлкин, спавший через общий проход напротив Кузнецова.

– А ты, Весло, не нарывайся! ― пригрозил Глухарёв.

– А то что?

– А то заболеешь!

– Чем?

– Переломом челюсти и сотрясением мозга.

– Сам от меня не заболей!

– Ты что, список потерял, кого бояться нужно? ― угрожающе поинтересовался Матвеев через проход между их кроватями.

Вошла Сталина Ивановна. Она остановилась в широко открытой двери, упёрла руки в бока и грозно прикрикнула:

– Что за рёв диких мустангов? Кому здесь не спится? Ещё звук услышу, ― построю на площадке и будете у меня комаров кормить!

– Мы уже спим, ― пообещал Глухарёв и, примирительно, объявил: ― Пацаны, едрить вашу тётю! Давайте уже спать.

Сталина Ивановна возмущённо заявила:

– Я вот устрою вам «Вашу тётю», матершинники несчастные! Не успели приехать, а уже всю душу из меня вымотали!

Я накрылся с головой простынёю и с наигранным испугом воскликнул:

– Сталина Ивановна, миленькая, не наказывайте нас, мы хорошие!

Сталина Ивановна, она в коротком халатике с красивыми коленками, подошла ко мне, сдёрнула простынь и с улыбкой поинтересовалась:

– Печенин, догадайся с первого раза, кого я сейчас прибью! ― А потом, обращаясь уже ко всем, строго заявила: ― И запомните, шутки шутить я не буду. Не мальчишки, а кошмар тёмной ночи! Доведёте меня, по распорядку жить будите!