Решка и Ярок тоже не подходили, с ними так: или двоих, или никого. Рудый слишком заметный. Сашка Парус, мой сосед по койке, целый день провёл с сестрой и ни с кем из отряда не общался. Остальных мальчишек с нашего звена не стоило принимать в расчёт. Я пожалел, что моих приятелей, Гудина или Хохлова, нет рядом, мы бы весело провели время.

***

Вечером, после очередного напоминания, пришлось пришить на левый рукав знак отличия, красную полоску. Одна полоска ― звеньевой, две ― председатель отряда, три ― пионервожатый, четыре ― старший пионервожатый.

Кровать правильно заправить ― не конфетку съесть: одеяло нужно сложить вчетверо и «укутать» его в простыню, разгладить так, чтобы пятак отскакивал! Все подушки на кроватях ― в одну линейку, полотенце на спинку кровати ― справа. Заправлять постель два раза в день было сущей каторгой!

Пришёл вечер, прозвучал горн на вечернюю перекличку. Строились перед фронтом здания отряда с лозунгом над входной дверью: «Учение Маркса всесильно потому, что оно верно!». После переклички последовала команда: «Приготовиться ко сну!»

Было полчаса, чтобы сходить в туалет, умыться, расправить постель. Войдя в палату наша пионервожатая, Ирина Николаевна, отдала команду: «Приготовиться к осмотру!» Так было и в прошлые годы. Раньше я к этому относился спокойно, но теперь предстоящие осмотры раздражали. Что мы дети, раздеваться до трусов для проверки кто как ноги помыл, есть ли ссадины, чтобы мазать зелёнкой, от клещей осматривать? Мы сами не можем, что ли?

– Пацаны, гляди! ― сказал Матвеев. ― Гоблин у своего деда трусы взял поносить. Гоблин, они у тебя на коленках-то ещё не протёрлись?

Все оглянулись на Гошина. У него действительно были трусы со штанинами. Не до колен, конечно, но почти до трети бедра. То-то они у него постоянно из-под шорт торчат. Мы носили совсем коротенькие, пошива нашей швейной фабрики, со штанинами в пару сантиметров, а со штанинами считали стариковскими. Пацаны рассмеялись. Гошин покраснел и погрозил Матвееву:

– А в морду хочешь?

Последовал новый взрыв смеха: слишком уж хлипким выглядел Гошин перед Матвейкой. Матвеев отмахнулся от него и с издёвкой сказал:

– Фу-ты, ну-ты, ножки гнуты, Геракл засушенный! Да я, блин, мизинцем тебе все зубы расшатаю! ― Строится! ― повторила команду пионервожатая.

– Ирина Николаевна, можно мы сами себя перед отбоем осматривать будем? ― спросил Колька Глухарёв.

– Нельзя.

– Почему?

– По кочану, ― ответила она и пошла вдоль строя.

Опережая команду пионервожатой, кто-то слева выкрикнул: «Хэндэ хох!», и мы подняли руки вверх. «Гитлер капут!» ― сострил Рудый. Ирина Николаевна прошла вдоль фронта строя, потом сзади нас, внимательно осматривая стоящих в шеренге. Из-за спины донёсся её укоризненный голос: «Дударь, как не стыдно? Почему пятки грязные? Мыть ноги!» и команда: «Остальным пять минут на личный осмотр и отбой!»

После отбоя, когда мы уже были в постелях, вошла Сталина Ивановна. Она прошла по проходу между кроватями, проверяя по головам все ли на месте, вернулась к двери, щёлкнула выключателем и прикрыла дверь.

***

– Да будет свет! ― сказал монтёр и перерезал провода, ― приглушённо ляпнул кто-то с дальнего угла палаты. Как всегда, после отбоя тихие смешки, шёпот, потом разговоры погромче. Хохот, перешёптывания…

– Слышали, недавно наши американского шпиона поймали, ― послышался голос с противоположной стороны палаты.

– Да ну…

– Не на Дону, а рядом!

– Где поймали?

– Да тут, неподалёку, возле воинской части

– Возле танковой части? Ого, это ж рядом! Ну-ка, расскажи.

– Пятница луну крутит, ― недоверчиво сказал Глухарёв.