Меня такое вступление не порадовало.

– Может, что-то нейтральное? Ну там, долгих лет, здоровья…

– Давай выпьем за то, чтобы в жизни нам приходилось отдаваться за идею. Хорошую, великую, светлую! Потому что за неё и умереть не жалко. Деньги тоже хорошо, но лишь как приятное добавление. Отдаваться только за деньги – это уныло.

– Почему же, если деньги хорошие…

– Деньги не могут быть хорошими или плохими. Это лишь средство, инструмент. Идею можно осуществить, можно её изменить, её можно даже предать. А деньги? Ты можешь осуществить деньги?

– Деньги можно поменять. Это точно, – я не удержался от смеха.

– Это останутся всё те же деньги, только другие. Можно, конечно, деньги сделать целью. Вон подруга моя, Ленка, зарабатывает и счастлива. Я ей даже завидую. Ну что, выпьем?

Подруга Ленка? Значит, эта Наташа.

– Выпьем. Ты меня даже успокоила. Когда заговорила про всеобщую продажность, подумал, это применимо и ко мне. Сейчас понял, что, если бы осталась идея, я и за миску похлебки служил бы. Ради того великого, прекрасного, что ждёт нас вдали. А если вдали ничего не ждёт… почему бы и не поискать места, «где платят больше», – последние слова я произнес голосом кота Матроскина. – Хотя, ковыряюсь я тут, и всё больше желание домой вернуться. Кстати, меня через пару дней самолет забирать будет. Я узнаю у экипажа, может они и тебя захватить смогут?

Зачем я соврал? Ни малейшего желания вернуться у меня не появилось! Захотелось показать ей, что я другой?

– И что там делать? Завод закрыли, институт свернули. Последних выпускников не успели трудоустроить! Той же проституцией заниматься? Здесь к нам отношение нормальное, хоть и презрительное. У нас же, если шлюха, то вроде как не человек. Можно избивать, издеваться, насиловать до смерти. Есть такой незатейливый способ самоутверждения у нынешних бандюков и ментов. Так что, нафик-нафик.

– Что же, всё так безрадостно?

– Нет, на самом деле, пока ещё неплохо. Полная жопа потом настанет. Или думаешь, нынешние правители смогут чем-то созидательным заняться? Так и будут всё распродавать да разворовывать.

– В последнее время проклятие какое-то. О чём разговоры не ведутся, всё к политике сворачиваются, – тяжело вздохнул я. – На правах гостя предлагаю собственный тост. За именинницу. Милую, красивую, очаровательную. И хочу пожелать тебе разобраться с глобальными вопросами мироустройства, на которые ты замахиваешься.

Мы выпили, и девушке пришла в голову идея.

– Здесь можно танцевать. Если ты не против, конечно.

– С радостью! Я же не знал, – протянул руку даме и пригласил её на танец.

Мы медленно кружили вдоль стены, за столиками. Мои руки целомудренно лежали на её талии, а моё лицо касалось её волос. И вполне возможно, что сейчас было правильно, чтобы мои руки скользнули чуть ниже, а мои губы нашли её…

Нет, у меня ничего не вышло. Я с удивлением понял, что не испытываю к ней даже сексуального влечения. Одна только мысль, что она проводит время с другими мужчинами… Хорошо, что девушка сама не пыталась проявить инициативу. Даже не знаю, как бы выкручивался, но всё осталось очень сдержанно и пристойно.

– Я ходила в здешнюю церковь, – она неожиданно сменила тему. – Католическая, но бог вроде как тот же. Думала помолиться. Спросить совета или найти ответы. Не знаю, может с атеистами бог не разговаривает…

Странное ощущение, что мы говорим о чём-то большем, чем звучит в словах. Мои познания в религии ограничивались тем, что это опиум для народа и бабкины суеверия. Не убий, не укради, подставь другую щёку и…

– Насколько помню, для бога раскаивающийся грешник ценнее праведника, – этот танец становится всё сложнее.