– Братец, милый, успокойся. Сейчас Лиза ушла, чтобы дать нам вместе побыть. Разве тебе не хочется со мной вдвоем побыть? Мне очень—очень хотелось. Она, должно, и почувствовала… Что до Бутурлина… Как ты можешь с ним на одну доску становиться?! Вы не ровня! Оставь его в покое. Он не смеет над тобой смеяться! И не за что его ссылать. Ты должен быть справедливым. И Лиза тебя не стоит, – продолжала урезонивать брата Наталья. – Если она находит друзей, – пускай. Оставь её, успокойся. Держи себя так, чтобы тебя уважали. Ты —Государь!!!
– Ты права, снова права, Наташенька. Я так её любил, что больше и любить невозможно, но, если она меняет меня на всякого, я забуду её! Ты можешь радоваться. Ты боялась, что тебя из—за неё забуду, разлюблю. А я её забуду! Не хочу думать о ней. Ты только одна у меня осталась.
– Петруша, Петрушенька, успокойся! – обнимая брата, говорила Наталья.
Она была и рада, и опечалена. Было приятно, что получила желаемую реакцию, но горько, что надрывала брату душу. Петр стих. Они так и остались сидеть обнявшись в думах каждый о своем.
ГЛАВА V
Ничего не подозревающая Елизавета снова вошла в кабинет венценосного племянника. Перед ее взором открылась идиллическая картина: император сидел, бережно прижимая сестру к своему сердцу, грустно и мечтательно глядя вдаль.
– Вот они, голубки мои. Нежатся! А у меня радость чудная, и для вас приятная должна быть. Государь! Ваша тетушка Анна благополучно добралась до Киля! Более того есть серьезные основания подозревать, что у вас, ваше величество, месяцев через восемь – девять родится двоюродный брат…
С появлением Елизаветы у Петра всё: обиду, грусть, раздражение, – как рукой сняло.
– Лиза! Что ты говоришь?! Откуда знаешь? – радостно справлялся он.
– Мне прямо сюда известие принесли с нарочным, – был ответ.
– И ты уже, кажется, его полюбила? – немедленно пустился в ревность Петр.
Елизавета не упустила случая поймать его на неловко построенном вопросе:
– Кого? Нарочного?
Петр рассмеялся.
– Ну, Лиза, хитрая какая! Сама прекрасно понимаешь, что я про твоего будущего племянника.
– Вот смотри, Петя, сколько опять ты ошибок делаешь. Во—первых, ты должен был сказать не «твоего племянника», а «моего брата», во—вторых, кто сказал, что это будет мальчик…
– Ты! Ты! – перебил император.
– Отнюдь! Я сказала: «есть серьезные основания подозревать…”. И в—третьих, твоя ошибка в том, что ты сразу же пустился в ревность, к младенцу, который ещё даже не появился на свет. Хотя, конечно, Петруша, я начинаю его любить почти, как тебя! Чтобы загладить свою вину перед не родившимся человечком и передо мной, государь, прикажи устроить праздник в честь радостного известия о том, что твоя тетушка Анна, возможно, подарит тебе еще одного близкого родственника, коих у тебя совсем не много, да и в честь того, что она со своим супругом благополучно добралась до места. Умоляю тебя! Пир – на весь мир мы устраивать не можем – траур! А вот маленький вечер – было бы замечательно. Наша с Анной покойная матушка, я думаю, одобряет это на небесах, иначе бы мне в голову не пришло. Только для самых близких, но с фейерверками, маскарадом… и, может быть, недолгими танцами.
Петр ничего не мог с собой поделать, он приходил в восторг практически от всего, что бы ни делала Елизавета, поэтому подхватил:
– С танцами, играми! До утра! Я думаю Меншиков не будет противиться. Повод – серьезный! Лиза, я тебе поручаю распланировать праздник, и представь мне проект сегодня же. Мы с Иваном его обсудим и дополним.
– Глядите, пожалуйста! Иван! Опять Иван! Всё только Иван! А меня еще Бутурлиным укоряешь! Будет Иван, Долгорукий, мой план обсуждать!!! – нарочито возмутилась Елизавета.