– Ладно, племянник, прощаю, – милостиво сказала она.

Петр приосанился:

– А я на тебя сердит, Лиза!

– На меня? За что, скажи на милость? – изумилась она.

– Ты совсем не уделяешь мне внимания!

– Извините, государь, но меня к вам не допускают. Не велят отвлекать от занятий науками и государственными делами.

– Ты правду говоришь, Лиза? Хотя, конечно, правду, сам знаю. Александр Данилович!

– Сегодня только и прорвались с Наташей, что его дома нет, а то бы сейчас отправил вон! – добавила Елизавета.

– И Наташа приехала?! Где она? – несказанно обрадовался Петр.

Легко поддавшийся настоянию своего нареченного тестя переехать в его дом, пока собственный новый императорский дворец ни будет построен, теперь Петр страшно раскаивался в этом и скучал без сестры, тетушки, да и без привычных старых стен.

– Там со своей подружкой Александрой Александровной на минутку задержалась, да с Марией Александровной, невестой твоей, – объявила Елизавета.

– Хорошо, что задержалась, я давно хотел с тобой одной поговорить.

– О чем? – действительно не догадывалась цесаревна.

– Что я сержусь на тебя.

– Снова! На своего Данилыча сердись!

– Данилыч – Данилычем… А вот мне еще не нравится, зачем ты столько внимания Бутурлину оказываешь! Как тебя ни встречу невзачай, Бутурлин с тобой!!!

– Бутурлин – мой камергер, человек – умный, я люблю с ним потолковать. К тому же я не просила его в камергеры, он твоим распоряжением ко мне назначен, потому что камергер мне по штату положен.

– А я не могу такого допустить! Не позволю!

– Сначала приставляешь его ко мне, теперь допустить не можешь! Чем тебе Бутурлин помешал? За что ты его вдруг невзлюбил? Не так давно хвалил… – недоумевала цесаревна, не придавая впрочем никакого значения разговору.

– Зачем ты меня мучаешь, Лиза? – последнюю фразу Петр произнес со столь явным отчаяньем в голосе, что цесаревна неподдельно удивилась:

– Голубчик мой, Петенька, что с тобой, что ты?! Как я тебя мучаю?

– Я вижу, все вижу! Ты нисколько меня не любишь, Лиза!

– Боже правый! Вот ведь, какой ты у меня совсем маленький мальчик! Как тебе не стыдно такое говорить! Ты знаешь, что я тебя очень, очень люблю.

Елизавета была совершенно искренья. С отъездом родной сестры ближе племянника и племянницы у нее никого во всей России не было.

– А по совести, как перед Богом, можешь повторить, что любишь меня? – требовал Петр.

– Ещё бы, очень люблю, всем сердцем, мой милый. Ты говоришь, я мало с тобой бываю. А другие меня упрекают, что я с тобой, да с тобой, мешаю тебе. Что ни делаю, – не ладно, – пожаловалась Елизавета в свою очередь.

– А коли ты любишь меня и хочешь быть со мною, докажи! – наступал Петр.

– Как?

– Докажи, согласись, согласись стать моей женою… – бухнул император.

– Ах, какой вздор! Откуда у тебя такие мысли берутся? – не на шутку возмутилась тетушка.

– Почему вздор? – напирал влюбленный.

– Во—первых, ты забыл, что у тебя есть невеста. Я – твоя тетка и старше тебя. И потом, тебе рано думать о женитьбе!

– Во—первых, моя невеста тоже старше меня, потом, как же мне рано думать о женитьбе, если у меня есть невеста, в—третьих, ну её совсем. И, наконец, тетка – тетка, нашли слово, обрадовались! Разве тебе, такой красавице, такой молоденькой, такой, такой хорошенькой прилично быть теткой, какая ты мне тетка?

– Родная, да будет тебе известно, – сообщила та.

– Родная – только по дедушке, а по бабушке – вовсе не тетка! А невесту свою я не люблю, нисколечко не люблю! – отчаянно препирался Петр.

– Потому, что она, как я, много старше тебя. Если бы я согласилась, ты бы и меня скоро разлюбил, – убеждала Елизавета.