– Барышня наша сказала!

– Ну так скажи своей барышне, что она дура! – Государь окончил разговор, поднял воротник и стал быстро спускаться с лестницы. Пьеса явно не получила того завершения, какое он ожидал…

По возвращении во дворец государь Николай Павлович рассказал об этом приключении приближенным. Слышал его и Ф.И. Тютчев. А потом поведал о случившемся другим, сыграв при этом своеобразную роль Шахерезады.

В Зимнем дворце, как и во всяком настоящем замке, имеются свои легенды. Есть и места, связанные с давними преданиями, напоминающими о жизни, страданиях, радостях и борениях прежних обитателей дворца. Дворца огромного, не уступавшего по количеству обитателей небольшому городу. Правда, эти прежде хорошо сохраняемые мемориалы ныне стушевались без прежней отделки и мебели. Но старые стены помнят обо всем том, чему они были свидетелями… Попробуем и мы обратиться к одному такому памятному месту во дворце.

Находится оно в северо-западной части дворца, на его первом этаже. Это маленькая продолговатая комнатка, с виду напоминающая проходной коридор. Окнами эта комнатка обращена к Адмиралтейству. А с другой ее стороны имеется проход в северную оконечность длинной темной галереи, некогда устроенной знаменитым Растрелли, на всю длину западного корпуса дворца. Памятно это скромное, незаметное помещение тем, что в нем находился кабинет императора Николая I, в котором он работал и жил в самые последние годы своей жизни. Можно обратить внимание и на то, что по другую сторону упомянутой темной галереи-коридора тогда располагались помещения Главной гауптвахты, в которую Николай Павлович иногда лично направлял с городских улиц повинных в нарушении правил благочиния (государь любил один гулять по городу, а в пути всякое случалось).

Бывший нижний кабинет Николая I.

Это еще Екатерина II определила для своего любимого внука Александра покои в северо-западной части дворца. Взойдя на престол, Александр I здесь же, на втором этаже, выделил комнату для своего кабинета. Из окон кабинета был виден Адмиралтейский бульвар. Поблизости были и покои императрицы Елизаветы Алексеевны.

Государь Николай Павлович, переехав из собственного Аничкова дворца в Зимний, также поселился в северо-западном ризалите царской резиденции. Здесь комнаты и залы лучшего этажа (второго, бельэтажа) были отданы жене – императрице Александре Федоровне. Для своих личных покоев Николай назначил верхний (третий) этаж.

Молодой царь к возложенным на него вместе с короной обязанностям относился очень серьезно, во все вникал и работал. Бумаг всякого рода к нему на стол ложилось много. Но на столе в ожидании резолюции они не залеживались. Хотя он их не просто просматривал, а внимательно читал, подчас исправляя и грамматические ошибки. Тринадцать министров имели у него время для всеподданейших докладов. Должен он был принять и других государственных и военных начальников. Рабочий день у императора начинался в шесть-семь часов утра, а вечернее окончание его зависело от многих обстоятельств. Чаще всего оно было поздним.

Для своего кабинета на третьем этаже Николай выбрал просторную и светлую комнату. Из ее окон открывалась великолепная и далекая панорама – на Неву, Васильевский остров и Петропавловскую крепость.

Барон Модест Корф, лицейский товарищ A.C. Пушкина, будучи в должности государственного секретаря, часто посещал кабинет Николая I. Во время заседания одного из комитетов у него было время осмотреться и составить пространственное описание этого судьбоносного места. Вот что он написал: «Вокруг всей комнаты полушкафы, на которых лежат книги и портфели. Посреди ее два огромных письменных стола, в параллельном направлении; третий поперек комнаты, с приставленным к одной оконечности его пюпитром (бюро). В целом – порядок удивительный: ничего не нагромождено, не валяется; всякая вещь на своем месте. Заседание комитета было вечером, и на ближайшем ко входной двери столе, на котором хозяин обыкновенно работает, лежало несколько невскрытых пакетов, вероятно только что присланных, потому что император Николай никогда не ложился, не вскрывая всего им полученного. Во всей комнате только два, но огромных как ворота, окна и в простенке между ними большие малахитовые часы с таким же циферблатом.