Я уже близка к цели. Ноги гудят с непривычки от долгой ходьбы. Решаем с Ванькой сделать привал. Козел тоже устал и рухнул рядом на бок, вытянув копыта. Жирные бока надуваются и сдуваются. Жалобно косится на бутылку с водой, которую цежу с удовольствием. Оставив немного на донышке, подношу к морде жаждущего. Быстро все всосал и еще просит. «Э, нет, дружище! Вода осталось только на обратный путь!».

Вдруг Ванька начинает фырчать, принюхиваясь. Вскакивает и, упершись задними ногами, передние закидывает на ствол дерева. Мордасю поднял, нюхается, пыхтя паровозом, вытянув губы. Ну, да! Потянуло дымком! — тоже поднимаюсь и пытаюсь определить: откуда ветер дует. Не сговариваясь с козлом, идем в направлении, откуда поднимается небольшой столб дыма.

Стараюсь идти осторожно, но всю маскировку ломает Иванушка, ринувшись вперед бешеным носорогом.

— А-а-а-а-а-а! — раздается ор на всю округу. Ускоряюсь, и, перепрыгивая препятствия, влетаю на поляну. Стайка подростков жмется друг к другу, вытаращив глаза на принявшего боевую стойку козла, который выставил рога вперед, и угрожающе бьет копытом, рыхля землю.

— Ваня, фу! Отошел от них! — хватаю одной рукой за рог и поворачиваю его морду к себе, показывая, что очень им недовольна.

Бодач, фыркнув, отходит в сторону, но продолжает кидать кровожадные взгляды на молодежь. Их четверо: два парня и две девушки лет так шестнадцати — восемнадцати. На костре догорают сосиски и кусочки хлеба, разложенные на решетке. Один из парней подскакивает и скидывает решетку на землю, но спасать там уже не чего. Даже Ванька трясет бородой, что этого жрать не станет.

— Вы бы выгуливали своего козла где-нибудь в другом месте, — у блондинки, с короткими волосами и пирсингом в носу, прорезался голос.

Рассматриваю любителей пикника. Парни храбрятся, но чувствуют уже, что сейчас будет «ата-та».

— В заповеднике костры жечь запрещается! — вынимаю ксиву из бокового кармашка рюкзака и разворачиваю.

Красные корочки действуют как надо. Мелкие переглядываются, соображая — что делать, и что им за это будет.

— Костер потушили, живо! Вот из-за таких раздолбаев и случаются пожары, — кладу удостоверение обратно и тычу пальцем в алеющие угли.

— Чем тушить? Воды-то нету, — пищит вторая девчонка.

— Ваши кавалеры пусть поссут на огниво, а мы вежливо отвернемся… Да, Вань?! — беру козла в сообщники. — Или вы в участок захотели? А потом еще в школу сообщат… — продолжаю давить.

Мы отвернулись. Даже Ванька не подглядывал, обдирая ближайший куст. Только шипение и журчание раздается, и девчули краснеют по самые уши.

— А теперь — живо домой! И чтобы я вас здесь больше не видела!

6. 6.

Как же нужно люто ненавидеть весь род людской, чтобы сотворить такое? Не было сомнения, что именно это — «то» место. Здесь все вытоптано тупым стадом дознавателей. Пытались даже копать, дебилы. Нет уже тех разбросанных вещей, как на фото. Только убитая людьми и солнцем трава, поломанные кусты, куски оградительной ленты, что, развивалась, шелестя на ветру … Опустившись на колени, загребаю рукой горсть земли и подношу к носу. Вдох-другой и меня повело, как собаку, почуявшую след. Я петляла, выводя фигуры бесконечности, восстанавливая схематично, как стояли палатки, посередине у них — место «очага» и общего сбора…

Даже Ванька умнее тех следаков, что были здесь. Он чует беду, страх… Топчется на краю поляны и его проще пристрелить, чем заставить ступить на эту, теперь, проклятую землю.

Нет. Не маньяк. Здесь работала целая команда упырей в человечьем обличие. Я чувствовала себя как та ива, раскачиваясь от дуновения соленого ветра с моря. Мне хотелось зарыться в песок и не видеть то, что всплывало видениями.