– Слушайте, – спросил он Бурмистрова, – как зовут того худого парня с хлюпающим задом – Саша, что ли?

Бурмистров сказал:

– Какая разница, Саша – не Саша. Крикни: фиг мамин – прибежит сразу же, – и, не дожидаясь Сергея, закричал: – Эй, фиг мамин!

Парень оглянулся и побежал в строй. У него были усы и бородка, напоминающие Бурмистрову низ женского живота. Весь взвод покатывался со смеху, когда Бурмистров третировал экскурсовода. «Не шевели губами, говорил он, не то случится непоправимое. Не буди во мне зверя». Ответные шутки Варина успеха не имели.

Рота занималась на плацу. Грохот сапог сливался с грохотом перевариваемой гороховой каши. Желудки работали, как мотоциклы. Первым не выдержал экскурсовод Варин. Он с бледным лицом попросился выйти из строя и, держась за живот, побежал в туалет. За ним, не спрашивая разрешения, помчался Бурмистров. Кто-то весело крикнул:

– Держись теперь, Варин! Надо было молчком! – и тут же изменился в лице и побежал за ними.

Это напоминало стихийное бедствие. К туалету мчались, как за дефицитом. Лишь толстый Заболоцкий шел не торопясь, но на полпути сделал резкий рывок и побежал, на ходу расстегивая галифе. Благо, ремня у него не было.

Заболоцкий хотел сесть рядом с Бурмистровым, но тот предупредил:

– Сядь подальше. У меня радиус поражения четыре метра.

После отбоя, лежа на койке, экскурсовод Варин спросил Бурмистрова:

– Откуда у вас на ягодицах такие шрамы? На мину, что ли, сели?

Раздался смех. Оказалось, что еще никто не спит.

– Да нет, товарищи, не на мину. Было значительно хуже. Это страшная и поучительная история. Лет десять назад была у меня любимая женщина, а у нее был большой дог или бульдог, не знаю, но носа у него не было. И вот как-то лежу я на ней чин-чином, и вдруг кобель выскакивает из ванны, куда она его все время запирала, и бросается на меня. Еле под одеялом спрятался. А вот зад сберечь не удалось. Домой прихожу – задница вся залеплена-забинтована. Жене признался честно: собака покусала. А она мне: а брюки почему целы? Думал, не заметит, ведь жалко рвать свои лучшие брюки. Да и не до того как-то было.

Сергей смеялся и думал, сколько в этом рассказе может быть правды. А в самом деле: откуда взяться на заднице таким шрамам?

День прошел, и никому они не понадобились – ни Родине, ни собственным семьям. Бурмистров крикнул на всю казарму:

– Дежурный!

– А?

– Пописать отведи…

Смеяться над выходками Бурмистрова еще продолжали, но это были какие-то вялые, привычные, почти автоматические смешки. Сергей вышел из казармы через час после отбоя. Дневальный взглянул на него, но было похоже, что не увидел. Сон материализовался в его глазах серой мутью.

В тишине ночи Сергей слышал, что где-то далеко тарахтит мотор легковой машины. Он не задумался, куда направляется машина и кто в ней едет. На погонах пассажира была только одна звезда – не очень большая, но все же побольше, чем четыре капитанских. Офицер возвращался из столицы после показательных стрельб. Возвращался раньше времени, поэтому он попросил таксиста остановиться задолго до КПП – не хотелось ни с кем здороваться и, тем более, объясняться из-за отвратительного настроения. Он, как и все другие офицеры, знал лаз, которым пользовался рядовой состав для самовольных отлучек из расположения части.

Сергей в это время подходил к офицерскому домику.

Майор Пестов вошел в комнату и остановился у двери. Рука потянулась к пупырышку выключателя, но застыла на полдороге. Получилось, что он просто погладил стенку.

Он задумался: каким образом он достоверно знает, что дочка спит в своей постельке, а жены в комнате нет? Майор включил свет: «Товарищ выключатель! Разрешите вас включить». Настенька посопела и повернулась на бок. Постель жены была не смята. На подоконнике стоял флакон с розовым лаком для ногтей. Он понял, чем пахло в комнате и почему он сразу догадался, что Людмила ушла.