Он выключил свет, достал из заднего кармана брюк фляжку коньяка и сделал несколько глотков. Потом оседлал подоконник: одна нога свешивалась наружу, другая опиралась на пол. Было неудобно, и он взял стул, придвинул его к окну и стал смотреть в ночь. Смотреть на звезды было неинтересно. Он стал разглядывать щиты вдоль дорожек. Он удивился, что информация на щитах что-то значит. Раньше все это было для него только световыми пятнами. Он уснул, почти упираясь носом во флакончик с лаком. Иногда он просыпался, пил коньяк и засыпал снова.

Окончательно майор проснулся от того, что во фляжке кончился коньяк. Настенька посапывала. Он встал и потрогал ремень с тяжелой кобурой. В шкафу он нашел один патрон, невесть когда и после каких стрельб оставшийся у него. Он положил его в нагрудный карман. Потом пошарил вслепую ладонью по полкам и махнул рукой. В голове забренчало легкомысленное: «И одною пулей он убил обоих».

«Глупое танго, – думал он. – И глупо выражать свои чувства чужими словами. С другой стороны, на что все эти стишки и песенки нужны? Только для этого: помочь нам выражать свои чувства словесно. Иначе бы мы только мычали. Но есть и неприятный момент: эти песенки предоставляют готовые решения, а ведь они глупы заведомо. Хотя что это я? Одной пули, действительно, может хватить на двоих. Даже троих. В смысле решения вопроса.

Вот оно: нет песенки – и нет формулировки. Какого еще решения? Да и есть ли вопрос?» У него закружилась голова – так ему не хотелось, чтоб вопрос был.

Он шел к КПП мимо охраняемых складов. Он знал, что на складах «деды» хранят водку, но сейчас ему не хотелось выпить. Ему всегда нравилось смотреть на часового с карабином. Сегодня за колючкой никого не было, и ему стало досадно. Он услышал выстрел, но от собственных мыслей не отвлекся и продолжал брести по асфальтированной дорожке, тяжело шаркая ногами.

У сарайчика, где располагалась библиотека, он увидел капитана. Капитан, прижимаясь к стене, махал ему рукой. Майор Пестов похлопал по карману, где лежал патрон и подошел к библиотеке. Капитан за шиворот втащил его за угол.

– Ты чего? – удивился Пестов.

– Это ты чего? – капитан нервничал. – Разве не слышал?

– Что слышал?

– Что-что… Стреляют. Да от тебя разит за версту. Вон в чем дело.

– Кто стреляет?

– Разберемся. Похоже, часовой.

– Иди ты!

– Оружие с собой? Патроны дать?

– Есть один.

– Хватит. Будь здесь, а я обратно на КПП. Нужно объявить тревогу.

До Пестова стало доходить, что ситуация нештатная. Но он еще был весь в своих мыслях:

– А я думал тебя на КПП застать…

– Ты сперва достань пушку, а я на КПП. Надо ж такому случится в мое дежурство. Я Ваню послал на склад за водкой, чтоб после ночи оттянуться, а вышло… Видишь, лежит?

– Кто? – Пестов вопрос задал, но он уже видел, что у ворот неподвижно лежит солдатик. – Это Ваня?

– Он. А на часах салага. Видно, достали его деды. Это… как его? Штангу тягает. Думал, сильным станет, поможет.

– Фамилию тоже не помню. В лицо помню.

– Постарайся не дать ему уйти в случае чего. Все, бегу. Пришлю к тебе кого из караула.

– Я и сейчас легко могу его… эээ… нейтрализовать.

– Ни в коем случае! Пусть начальство решает. Перестройка, понимаешь…

Капитан побежал, стараясь, чтоб между ним и складом были постройки. Он бежал согнувшись.

Пестов достал пистолет и патрон, вынул обойму, вложил в нее патрон, вставил обойму в рукоять пистолета и дослал патрон в патронник. Он предполагал это сделать на КПП. Большего он не хотел. Но для эффекта передернуть затвор хотелось. Сейчас ему стало ясно, что Людмилы на КПП нет и не было. Конечно, теоретически… Нет, не было. Капитан часто и слишком нежно прижимал к себе в танце Людмилу, не по чину. Пестов не обрадовался, когда ему стало ясно, что ее не было на КПП. Не обрадовался, потому что это ничего не решало. Главное, что ее ночью не было дома. Вот тебе за то, что из Москвы в часть возвращаешься внезапно. Вот тебе. Вот.