Я чувствовал усталость, но усталость приятную, отличающуюся от утренней немочи, как лилия не похожа на полевой невзрачный цветок. На сегодня осталось только два дела: если вечерний пир, кроме утомления, ничего не обещал, то второе занятие – чтение новой книги – приводило меня в состояние умиротворения и благодушия. Надо в хаммам, потом надеть чистую одежду, да идти слушать хвастовство и славословия беков. Уже давно мои уши от них устали. Следует вспомнить, кто из беков живёт в приграничных областях, самому одарить их. При этом придётся придумывать такие перлы, услышав которые они должны немедленно вскочить в сёдла и отправляться в свои имения. Посоветовать им обнести свои поместья какой ни на есть стеной, за которой могли бы спрятаться не только нукеры, но и дехкане с семьями.

Главное для меня – это люди. Объяснить, что подаренные золотые даются им не на пиры и новых наложниц, а на строительство оборонительных стен. На пять золотых можно стену соорудить не только из сырцового кирпича. Можно высокой стеной из жжёного кирпича обнести имение площадью в два танаба. Этого вполне достаточно, потому как в округе крупнее поместий нет. Так, советуясь с самим собой, я дошёл извилистыми коридорами, покрытыми коврами и паласами, до пиршественного зала. Народу собралось, на первый взгляд, больше ста человек, не все из них должны были уехать утром. Были члены дивана. Они будут раздавать подарки.

Расселись. Шейх-уль-ислам Тадж ад-Дин ходжа нараспев прочитал молитву, пир начался. В неприметной нише сидели музыканты, перебирая струны, играли красивые и тихие мелодии, приличествующие случаю. Подлинного веселья не было, мало кто хотел уезжать из Бухары и заниматься скучными делами. Всем хотелось роскоши и веселья, а не упорного труда. Рядом с собой я посадил Ахмад-Касыма. По случаю пира он пришёл в синем полушёлковом халате, подпоясанном серебряным наборным поясом с рубиновой пряжкой. Я всегда видел его одетым в простые штаны, кожаный фартук, с грязными по локоть руками. Здесь он восседал как падишах – могучий и красивый.

Беки и придворные втихомолку недовольно шушукались, перемывая косточки Ахмад-Касыму: каждую в отдельности и до перламутрового блеска. Он же, ни на кого не обращая внимания, ел с отменным аппетитом. Косу после маставы вычистил до первозданного блеска куском мягкой лепёшки. Остальные только ковырялись в еде, голодными не были, каждый перед пиром обязательно что-то съедал, чтобы потом никто не сказал, что он голодный ходит. Курбаши таких тонкостей придворного этикета не знал, а если бы и знал, то всё равно ел бы так, как работает. Ну и хорошо, что беки чинились и не особенно налегали на еду, – ремесленникам в Оружейном дворе ханское угощение должно понравиться.

Я наклонился к чиновникам, сидевшим за столом, и приказал:

– А теперь каждый из вас возьмёт на себя несколько человек, одарит их поясными платками и деньгами. Обязательно скажет много хороших слов о том, как их будет не хватать в нашей благословенной Бухаре. Надо найти такие слова, чтобы человек почувствовал, что он желанный гость не только на пиру – он будет желанным у себя дома, в своём имении. Там он должен будет на эти золотые построить стену вокруг своего имения. Кроме того, подготовить воинскому искусству каждого десятого джигита, живущего в его имении, и чтобы у каждого из них было по два коня. Да не клячи, которых запрягают в омач, а приличные кони, которые не свалятся при первом пушечном выстреле. – Сардары так трясли головами, что я забеспокоился о целостности их шейных позвонков.