18.03. Мать выходит из кухни. В руках вилка. Решила побыть вилкометательницей?

– Опять нажрался? Да когда ж всё это кончится!

18.05. Схватить сестру в охапку, проскользнуть в подъезд и бегом по лестнице. Шустрик боится лифта. На пятом этаже мальчик заходит в квартиру. Лёша. Пухленький такой, обычно очки носит. Сейчас без них. Посеял где-то. Странный. До сих пор с мамой ходит. В магазин и в сквере гулять. Когда в ДК театр приезжал, он тоже с мамой на постановку пришёл. Сидели вдвоём через три места. Ню очень хотела спектакль посмотреть. Только Шустрик закапризничала, стала в туалет проситься, чуть не описалась. Ню её отвела, вытерла слёзы, умыла, а обратно так и не вернулась. Жалко. Интересно, чем спектакль закончился. Сначала хотела спросить у этого Лёши. Только как? Они же раньше ни разу не разговаривали.

Ну, как не разговаривали? Однажды случилось кое-что. Ню торопилась в школу. Не опаздывала, просто хотела зайти раньше Ирины Витальевны, директрисы. Иначе начнётся: «Да что на тебе надето? Когда всё это кончится? И что у тебя на голове? Ты на себя в зеркало хоть иногда смотришься?» И всё в том же роде. Так и хочется сказать: «Не ваше дело!»

Бежала Ню не только из-за директрисы. Вперёд гнал изнуряющий внутренний зуд, не позволявший расслабиться. Ведь стоит только дать слабину, поверить, что всё хорошо и спокойно, как обязательно случится что-то страшное. Расслабляться нельзя. Нужно готовиться. Высматривать в окно отца, пристально вглядываться в лица учителей и одноклассников, беспокойно переступать с ноги на ногу, стучать пальцами по парте, грызть ногти. Останавливаться нельзя. Мать посмеивается, говорит: «У тебя, что, опять зуд седьмого года?» И смотрит недовольно. А Анна Юрьевна, молодая математичка, только из института, кричит, срывая голос: «Жвалевская! Прекрати немедленно!» Ню сразу перестаёт пальцами стучать. Начинает рисовать в тетради длинные бесконечные линии.

Мать сказала: «Невроз». Потом: «Перестань! С чего это у тебя? На войне побывала? Прекращай!» Действительно, с чего? Мать считает, что у Ню с головой не в порядке. Говорит, в дурку ей надо. Жалко только. Когда-нибудь дождётся, не выдержат нервы, сдаст. Ню её слова мимо ушей пропускает. Это не про неё, а про Аню. Ей на всех наплевать и на директрису тоже. Просто слушать неохота. А так наплевать.

Ню пересекла школьный двор, взлетела на крыльцо и у самого входа столкнулась с Ириной Витальевной и Ольгой Викторовной, завучем. Обе крупные широкоплечие женщины с толстыми ногами из-под юбок-карандашей. На головах короткие стрижки. Почти близнецы.

– Жвалевская, опять с синей головой! – начинает директриса. – Сколько раз говорила – перекрасься!

– Не синяя, а фиолетовая, – Ню почти нарывается. – И она не смывается.

– Что делать, – вздыхает завуч. – Придётся брить.

Непонятно, шутит или нет.

– Молчи лучше, – машет рукой директор. – А то ещё правда побреет.

Смеются. Не противно ли? Ню отворачивается, торопится зайти.

– Что на тебе надето?

– Форма.

– Форма? А почему гольфы такие яркие? В глазах рябит.

– А вы не смотрите!

– Жвалевская! Ты как со старшими разговариваешь! Мать в школу вызову!

– Эх, Ольга Викторовна, там такая мама…

У Ню внутри всё трясётся. Сердце так стучит, того и гляди выпрыгнет. Могла и промолчать. Кто её за язык тянул? Стояла бы молча.

Ню топчется у закрытого класса. Одноклассники разделились на кучки. Шушукаются. В одной Юлька Полякова ревёт. Умер кто? Нет. Ноготь сломала. Ню смотрит на свои обгрызенные ногти, смеётся. Тоже мне проблема!

– Ты чего ржёшь? – Полякова, сквозь слёзы. – Прикольно тебе? Да?