С тех самых пор, если Витька и называл Лёшу маменькиным сынком, то только в шутку. А тот слегка бил Витьку в бок, тоже шутя.

Сегодня пустая квартира угнетала. В последние месяцы Лёша понял, что бывают вещи пострашнее ругани и скандалов. С ними-то как раз всё ясно. Но как понять тишину? Что могут означать молчаливые вечера перед телевизором, когда каждый занят собой. Мама морщит лоб и наверняка думает о том, что телевидение в отличие от поэзии и классической литературы дегенеративное искусство (конечно, если его можно назвать искусством). Отец спит в кресле. Лёша читает фантастический роман, спрятанный за суперобложкой от сборника повестей Тургенева. И никому нет никакого дела до бедной девушки, убитой жестоким маньяком.

Мама всегда настаивала на совместных вечерах. «Мы же семья!» – говорила она. Никто не возражал. Что может быть лучше, чем смотреть вместе фильм или развлекательную передачу, снабжая действие комментариями и беззлобным смехом? В последнее время подобные вечера превратились в тяжкую обязанность. Отец убивал время сном, словно не желая видеть окружающих его людей, мама погружалась в собственные грёзы, а Лёша осмелел настолько, что почти в открытую читал запрещённые книги. Вероятность разоблачения свелась к нулю. Каждый очутился в собственном коконе, оттолкнув от себя остальных. И это пугало больше, чем ссоры и ругань.

В квартире выше что-то грохнуло, затряслась люстра и, набирая громкость, пронзительно заверещала соседка. Муж вторил ей глухим, едва слышным голосом.

«Такого нам тоже не надо» – мрачно подумал Лёша. Настроение у него было препаршивым.

Наверху снова что-то загремело, посыпалась извёстка («Ну кто в наше время красит потолок извёсткой!» – любила возмущаться тётя Вера). Зашипел кот. Лёшка обернулся. Васька забился в угол и сверкал глазами-изумрудами. Белоснежный красавец-перс имел тонкую душевную организацию и от соседских разборок страдал едва ли не больше людей. Домосед по натуре, Васька лишь однажды переступил порог квартиры, проскользнув в приоткрытую дверь за ярким солнечным зайчиком, метавшимся по площадке. В подъезде зайчик исчез, а сам Васька впав в панику, заметался по лестнице. Выскочив на улицу, он ошалел от обилия воздуха, света, громких звуков и распластавшись на асфальте, приготовился умирать. Здесь его и обнаружила Тамара, успокоила, помазала зелёнкой поцарапанный нос и передала на руки зарёванному Лёше.

– И как же зовут нашего спасённого? – поинтересовалась тогда Тамара, а услышав имя, возмутилась:

– Как же так, Лёша Бочкин, неужели этот благородный красавец не заслужил лучшего имени? Васька! Подумать только!

Фыркнула и ушла. И долго потом интересовалась при встрече, как поживает наш дорогой Базилевс. Тамара особенно подчёркивала слово «наш», справедливо считая себя причастной к жизни перса.

В данный момент «наш дорогой Базилевс» мечтал исчезнуть, только бы не слышать оглушительных соседских криков.

Лёшка потянулся к коту и заметил на полу измятую визитку. Прижав к носу искалеченные очки, он вгляделся в небольшой прямоугольник. На лицевой стороне витиеватые буквы сообщали о московском кафе с уютной обстановкой и изысканной кухней, а на обратной округлым маминым почерком записан номер телефона какого-то Яра. Кто это интересно?

Лёша повертел визитку в руках и, чувствуя смутную тревогу, сунул в карман. На столе обнаружилась записка всё с теми же мамиными буквами: «Лёша, сходи в магазин. Купи хлеба и корм Ваське». Рядом лежала пара купюр.

Оставаться дома было невыносимо, но и идти в магазин не хотелось. С севера на город надвигалась мрачная чёрная туча. Лёша решил позвонить Вите, вдвоём всё-таки веселее.