Вы будете в ней.
И вы это уже знаете.
Спасибо.
Продолжайте.
Глава 5 – Печатается
Всё началось со звука.
Того самого – щелчок, треск, удар металлической клавиши по ролику. Пауза. Ещё один. Чуть с задержкой. Ритм машинописного набора.
Только не было машинки.
Роза замерла.
Она стояла на лестнице между первым и вторым этажом, в халате, с чашкой чая в руках. Тёплый пар поднимался к лицу. Запах липы и сухого мёда.
Звук доносился снизу. Из той комнаты, которую просили не открывать.
Третья дверь справа.
Она считала их каждый вечер, когда проходила по коридору – просто чтобы знать, что ничего не изменилось. Чтобы убедиться, что мир хоть в чём-то держится на месте.
Сейчас дверь была… приоткрыта.
Не нараспашку. Не драматично.
Просто… не до конца закрыта.
Как если бы кто-то только что вышел. Или хотел, чтобы зашли.
Роза стояла так несколько секунд, вслушиваясь.
Машинка продолжала работать.
Тихо. Спокойно. Словно набирала инструкцию.
Она сделала шаг.
Чай обжёг пальцы, но она не поставила чашку. Держала – как якорь.
Дверь скрипнула, как в книгах – плавно, тягуче, выразительно.
Внутри – полумрак.
Комната была пустой.
Пустой в том смысле, что ничего не бросалось в глаза. Стол. Окно. Стена с гвоздями без картин.
Но звук был здесь.
Не из-за стены.
Не из-за пола.
Он был внутри комнаты.
Только машинки не было.
Зато на столе лежал лист бумаги, а рядом – карандаш, который двигался.
Писал сам.
Плавно, уверенно, будто кто-то водил им, стоя над невидимым телом.
Роза не дышала.
Она наблюдала, как на листе появляется строка.
Слово за словом.
Медленно. Почти издеваясь.
"Ты не сказала маме."
Она не кричала.
Не отшатнулась.
Она поставила чашку на подоконник и подошла ближе.
"Ты не сказала ей, что едешь в Сосновый Бор.
Не оставила записки.
Не написала Саше.
Не позвонила на работу."
Карандаш дрожал.
Но продолжал писать.
"Ты исчезла.
Потому что хотела исчезнуть.
Потому что тебе было проще так."
Роза протянула руку.
Карандаш резко остановился.
Словно испугался.
И тишина – как занавес после последнего акта.
Она взяла лист.
Он дрожал. Словно только что был напечатан изнутри.
Она села на край кровати.
И поняла:
да, это правда.
Она не сказала никому.
Не предупредила.
Уехала, как будто просто вышла в магазин.
И ей не было страшно.
Она ждала, что исчезновение будет частью истории.
В детстве она часто думала, каково это – пропасть.
Чтобы никто не знал, где ты. Чтобы не было связи. Ни звонка, ни письма, ни соцсетей.
Чтобы не было ожиданий, давления, долга.
Чтобы было просто исчезновение. Красивое. Тихое. Как начало новой главы.
Сейчас она жила в этом.
И не знала – она ещё на черновике, или уже в финале.
В ту ночь она снова слышала, как пишется текст.
Не карандашом.
Машинкой.
Где-то под полом.
Чётко. Мерно.
клац
клац
клац… клац… клац
…стоп.
И пауза.
А потом – звук, будто лист медленно вытягивают из каретки.
Наутро она нашла его в прихожей.
Сверху было её имя.
"Роза Мельникова
– с первого взгляда – читатель.
– со второго – сомневающийся персонаж.
– на третьем – соавтор.
(и никто из них не предупредил, что всё это уже началось.)"
Глава 6 – Он знал моё имя
Роза знала, что мир сдвинулся, ещё в поезде.
Когда проводник спросил, не писатель ли она. Когда лампа в купе трижды моргнула точно в те секунды, когда она прочитала знакомую строчку. Когда бумага в сумке пахла так же, как тот архив в НИИ, который снесли ещё пять лет назад.
Она знала, и всё равно ехала дальше.
А теперь – осталась.
Не потому что нельзя уехать.
А потому что, если уйти – история не закончится.
Она будет ждать.
Под подушкой. В почте. В зеркале. На рекламном щите. В случайной реплике кассира.
И однажды снова скажет: