Я был счастливее хомяка в тазу, что с хрустом ел вкусняшку.

К восьмому классу первое сентября я не встречал долго. В пятом произошла какая-то заминка, в шестом был переезд, в седьмом я проспал. И вот я поступил в лицей №2, его называли Северным. Он был ровно в шести сотнях шагов от крыльца моего дома. Раньше мне нужно было ехать две остановки в мазутном автобусе, но я не любил автобусы, всегда ходил пешком. Теперь я мог спать до восьми двадцати. Занятия начинались в 8—45, урок длился сорок минут. Узнав, что в больших городах школьники тратят час (!) на дорогу в один конец, я долго не верил.

Я бывал в этом лицее раньше. Пару раз мы появлялись тут на выборах. Там за столами, в рекреации около 25-го кабинета, сидели такие тёти настороженного вида. Между ними циркулировала рыжая в очках и вечно всем чего-то высказывала. Мы с мамой быстро ставили галочку, после шли в столовую и там набирали еды. Буфет был истинной целью, а не демократия.

В лицее с первой ступени учился мой брат Томаш. Между нами семь месяцев разницы. Он обожал торчать в школе, строил из себя черт знает что и носил пиджак. Из-за Томаша мне пришлось два раза бывать в лицее одному. Он вечно забывал оставить ключи у соседей для меня. Помню, как испуганно заходил в здание, поднимался в класс. Ждал перемены, находил кабинет, входил и попадал в центр внимания. Его одноклассники хищным подростковым любопытством оглядывали меня. Томаш еще назло медленно вытаскивал ключи из рюкзака и вручал мне.

Теперь мне сказали, что я буду ходить в этот лицей каждый день.

Лето, июнь месяц. Домой приходит Томаш, находит меня, лежащего на диване и мирно читающего фантастику. Кладёт передо мной раскрытую тетрадь, в которой его мелким бисерным почерком исписано две страницы.

– Буквы, надо же, – пробормотал я, глядя на рукопись.

– За лето придётся тебе это всё прочитать – буркнул он. – Я проверил, у бабушки всё есть в библиотеке.

– Зачем читать?

– Ты идешь в мой класс с углубленкой по литературе, – фыркнул брат. – Потом ещё дневник читателя будешь писать.

– А это чего?

– Это такая тетрадочка, в которой всё краткое содержание и твои мысли. – Он провёл рукой по страницам.

– Не буду.

– То же самое хотел сказать Марианне, да только передумал.

– Марианне?

– Рыжему завучу. Она учитель литературы.

Всё лето мы вдвоём давились томами, но я старательно записывал всё в тетрадь. Читать-то я любил, у бабушки была огромная библиотека, жила она в десяти минутах ходьбы от нас. Томаш фелонил и списывал у меня.

За два дня до первого сентября мы с мамой явились в лицей, чтобы эта Марианна устроила мне проверку на прочность. Как оказалось, это та самая рыжая с выборов. Поднялись по огромной лестнице, зашли в образцовый кабинет литературы. Мертвые писатели смотрят с портретов. Тут пыль боялась садится на дряхлое пианино в углу.

Сел я перед Марианной. Она смотрит, дыру ищет у меня на лице или сама её прожечь хочет. Слушала маму минут двадцать, потом и говорит:

– Ну давайте, я ему сейчас устрою небольшой диктант, чтобы рассмотреть всю степень его подготовки.

Дала листок, ручку, попросила разобрать предложение по составу. Конечно, подлежащее и сказуемое я не нашел, подчеркнул слово «человека» волнистой линией (как прилагательное). А тут к ней в класс заходят родители школьников на собрание. Все слушали как меня отчитывают. Решив окончательно добить бедного Савву, Марианна нарисовала на доске ритмический рисунок стиха, состоящий из закорючек и палочек. Спросила, что это такое.

– Не знаю, – пожал я плечами. Мама смотрела в окно.

– Мы обсудим с твоей мамой, а ты подожди за дверью.