Полковник примерно знал содержание письма, поэтому не спешил его распечатывать. Он знал, что там требовали выкуп за его жену. И он думал – разбираться ли ему самому, или сдать преступников полиции. Воровать людей за выкуп – это большое преступление. Но, не совершил ли и он в данном случае преступление? – Совершил! – Он отдавал себе отчёт, что в отношение тех людей, которых он подсадил, считай на закланье, тех несчастных матерей и их детей, уехавших в карете. – Он такой же палач, как и похитившие людей. С точки зрения морали – они равны! Никто из них не лучше.

С точки зрения государства и его политики – он герой и патриот! Поступил правильно – бросил в топку политических событий невинных людей, чтоб выявить врагов текущего государственного строя! С точки зрения своей семьи тоже прав – он защищал её, жертвуя чужими ему людьми. Но, как человек, пока не утративший хоть примитивного сочувствия, он чувствовал перед собой долг защитить, по возможности, невинных, посланных им людей.

Если себя судят, то как-то не строго. – Он купил, хоть и не за малые деньги три молодые матери, каждая с двумя детьми и посадил их в карету вместо своей жены и сыновей. Он хотел запутать преступников и надеялся, что не зная кто из них его жена, они на воровство людей не решаться. – А те похитили всех троих, надеясь, что одна из них окажется его женой.

Теперь он знал имена преступников, но женщин с детьми нужно как-то выручать. Они на его совести. И он вскрыл письмо. – Оно было очень скупое. В нём был указан счёт иностранного банка, куда нужно перечислить по семьдесят пять тысяч рублей золотом за каждую семью. Ожидать будут десять дней, потом с пленёнными людьми поступят по своему усмотрению. Вот и всё.

После долгих раздумий полковник позвонил генерал-губернатору. Тот ответил коротко —

– Чего ты паришься? – Сейчас на войне за царя и отечество ежедневно гибнуть сотни! Ты поступил правильно – сдавай преступников полиции…

У полковника было в запасе десять дней. Он решил – ещё есть время для поиска вариантов. Тем более, что его семья уже была в безопасности.

Дело в том, что карета в сторону Ростова, якобы с семьёй полковника уехала почти утром, а вечером предыдущего дня почти рядом с его усадьбой остановился табор цыган. Аглая Петровна нашла полковника на конюшне и сказала —

– Владимир Иванович, к вам просится цыганский барон. Он просит разрешения на два, или три дня найти здесь убежище, чтоб дать отдых лошадям и цыганки путём гадания пополнили бы пищевые запасы. Будете с ним встречаться, или я передам ему ваше решение?

– Передай цыганскому барону, что я через четверть часа приму его – ответил полковник. – Аглая Петровна ушла.

Уже через пятнадцать минут в кабинете Владимира Ивановича обнимались два полковника – донской и терский. Оба рослые, оба плечистые, но один гораздо моложе с повязкой закрывающей глаз. – Это был кабардинец Букрат. Ему предстояло выдержать очень волнующую встречу. Он только недавно узнал, что у него есть уже замужняя дочь, и Аллах, или Бог наградил его двумя внуками. От радости у Букрата из единственного глаза катились слёзы.

– Успокойся дорогой, – говорил Владимир Иванович – через пару часов я отпущу прислугу и мы все встретимся.

Вам предстоит долгий путь – налюбуетесь друг другом. – Встреча была радостная, бурная, но не долгая.

Через два часа, после отправки кареты в Ростов, перед самым утром, пять цыганских кибиток, запряжённые свежими лошадьми, отделились от остальных и взяли путь на Новошахтинск.

Семья полковника Дончака теперь отправилась в далёкий путь. Ей предстояло проехать в цыганских кибитках до Луганска, чтобы там поменять транспортные средства. И пока без охраны, надеясь только на силы Букрата. Дончак не хотел привлекать внимания заинтересованных лиц. Охрана была, но она следовала далеко позади, и сама охрана не знала что она охраняет.