Судьба слишком сильно любит шутить надо мной. И в этот раз её каламбур был убийственным в своей нелепости.

Ручка двери дёрнулась, потом показался проём, в котором стояло два человека. Первым был наш директор – мужчина в самом расцвете сил, всего за сорок, имевший уже двух дочерей и пивное брюшко в придачу. Мы не боялись его, нет, мужчина хоть и ругал порой, но не повышал голоса. Его спутник… а что говорить про его спутника?

Я его описывала уже слишком часто: в моём воображении он занимал место рядом с мной, на мотоцикле, улыбался, показывая игривую ямочку на щеке. Моё сердце перевернулось, застучав с утроенной силой, когда я заметила недоумение в его глазах. Он не понимал, что я тут делаю с букетом ромашек, почему у меня такой вид, будто я сейчас упаду в обморок. Передо мной стоял чёртов Чжан Энлэй, перекрывая одним своим видом доступ к кислороду. Я не могла дышать при виде него, хотелось спрятать глаза и задаться вопросом, сколько ему на самом деле лет, почему он мне ничего не сказал, что он работает медиком, точно ли он студент. Язык запал куда-то в горло, когда один из парней подтолкнул меня к Энлэю, шепча что-то в духе «да не бойся ты».

Да я не боялась, меня тошнило от волнения. Я знала этого мужчину, что стоял напротив, знала, что он умел мило общаться с девушками и каждый день нашего общения сыпал флиртом вперемешку с милыми шутками. Он сейчас смог сдержаться, больше не показать ни единой эмоции, только улыбнулся, скрывая ямочку на щеке, я же неловко опустила глаза.

– Это в…вам. – Я не смогла посмотреть ему в глаза, просто впихнула в руки букет, уже порядком помятый, но хранящий следы былой свежести. – Удачи на новой работе.

– Спасибо, ученица Хван. – Конечно же, ради приличия он скосил глаза на вышитое на нагрудном кармане имя, чтобы никто ничего не понял. Чтобы все подумали, что мы просто случайные люди, оказавшиеся в случайное время в случайном месте. Я чувствовала себя ужасно. Казалось, что все сосуды потихоньку вынимали из кончиков пальцев, поэтому они покалывали, заставляли кисти сжиматься в кулаки и дышать через раз, еле-еле, дабы притвориться воздухом, таким невидимым, таким неслышимым.

Дура.

Какая же я дура.

Так смешно на мгновение стало. Я, чёрт побери, ядарила Энлэю ромашки, символ невинности и чистоты, когда сама такой уж тем более не была. От этого хотелось засмеяться громко-громко, не натужно, а натурально, прикрывая рот рукой, и упасть от тошнотворного смеха на колени. Я да невинная? Это же оксюморон!

– Ученица Хван нервничает, но я надеюсь, что вы не волк – в лес не утащите. – Директор, по нему было видно, не понимал, почему я так себя вела. Да и слава богу. Насколько мне было тогда неловко – словами не описать, не передать ни картиной, ни на бумаге. – Знакомьтесь, господин Чжан, это детки из нашего ученического совета. Они хотели устроить вам тёплый приём, чтобы вы сразу почувствовали себя как дома. Наша школа – ваш приют в плохие дни, наши учителя – сёстры и братья милосердия, которые могут вас излечить от всех душевных болезней, наши воспитанники – цветы, о которых мы заботимся. Давайте позаботимся о Чжане Энлэе, нашем новом медике. Итак, дети, три, два!..

– Добро пожаловать в нашу школу! – Из моего горла вырвалось что-то сиплое, но я поклонилась вместе с остальными, внимательно изучая ботинки Энлэя.

Как же хорошо всегда говорил наш директор. Не знаю, где он таких слов нахватался, но ожидание никогда не соответствовало действительности. Ученики здесь были на редкость дрянными, ведь половину из них я знала благодаря постоянным вечеринкам. Днём они были маменькими сынками и дочерьми, а вечером и ночью превращались в папенькиных оторв, залезавших на столы, орущих непотребности и заставляющих видеть себя даже из дальнего угла. Даже ребята из студсовета не были такими уж ангелами.