Корпуса мединститута разбросаны по Перми, как вещи в жутко захламленной комнате. Главный, теоретический, морфологический…

Расписание занятий составлено так, что времени доехать из одного корпуса в другой – впритык. Не говоря о том, чтобы где-то нормально перекусить. Как будто студенты не люди и еда им ни к чему.

И начинается: пирожки, бутерброды – сухомятка, короче. О роли хеликобактера в развитии гастритов и язвенной болезни в начале восьмидесятых ничего известно не было, и заболевания развивались просто от нарушения диеты. В среднем каждый второй студент, окончивший мединститут, имел характерный букет желудочно-кишечных проблем.

– Творог будешь? – поинтересовался Богдан.

– Пока не решил, – уклончиво ответил Стас.

К этому времени они медленно двигались в очереди студенческой столовой, глотая слюну и прикидывая, на что хватит наличности, а на что можно только посмотреть. Стипендия – сорок рублей, на нее особо не разгуляешься. Многие подрабатывали, кому-то помогали родители. Были и студенты совсем иного уровня обеспечения, например, грузин Авто Циклаури. Но о нем – чуть позже.

– Творог – это хорошо, это кальций, – пробубнил Стас, принюхиваясь к салату из огурцов и помидоров. – Это кости, зубы, волосы, ногти… Если кальция мало в костях – начинается остеопороз. Частые переломы, из них особенно опасен перелом шейки бедра.

– И откуда ты все это знаешь?

– Сам себе удивляюсь! – пожал плечами Стас, едва они уселись за столик. Потом лукаво подмигнул Богдану: – Кстати, как женщина женщине, скажу – особенно проблема остеопороза актуальна в постменопаузе.

– Что такое постме… менонопауза?

– А я знаю?!

И Богдан, и многие из группы привыкли к периодическим медицинским «закидонам» Стаса, смотрели на это как на простой выпендреж начитанного мальчика из медицинской семьи. Никто не верил, что родители мальчика – простые работяги из Усолья, не имевшие к медицине никакого отношения, а сам он в школе перебивался с тройки на двойку, дрался, бил стекла и прогуливал уроки, не питая к чтению медицинской литературы ровным счетом никакого рвения.

– Меня в восьмом даже из школы выперли, – аргументировал он как мог, – правда, потом мне удалось восстановиться. Это дела давно минувших дней, преданья старины глубокой.

– Зачем тогда поступил в медицинский вуз? – резонно поинтересовался Яшка Блюмкин, оказавшись как-то со Стасом в троллейбусе. – Есть секции бокса, дзюдо или самбо, где все твои данные очень пригодились бы, помогли…

– Бокс, и только бокс, – шутя, уточнил Пермяков, проведя в воздухе комбинацию из нескольких свингов и одного апперкота воображаемому противнику. – Я о нем мечтал с детства. Но… не боксом единым жив человек, есть и другие занятия. Хирургия, например.

Народа в троллейбусе было немного, и никто не обратил внимания на махающего руками студента.

– Ав армию не было желания пойти? – продолжал интересоваться Блюмкин, глядя за окно на здание ЦУМа и оживленный Комсомольский проспект. – Там адреналин требуется о-го-го!

– Честно признаться, нет, а что?

Сами того не ожидая, они вдруг начали спорить о долге, который следовало непременно отдать Родине. Стас жестикулировал, недоумевая, почему обязательно отдавать его в виде службы в Вооруженных силах, а не стоя у операционного стола, к примеру. Эти занятия были для него равнозначны.

В пылу спора оба не заметили, как к ним притиснулся крепенький мужичок в сером пальто и таком же сером берете. Троллейбус к тому времени заполнился прилично.

– Ребятки, а вас били когда-нибудь? – неожиданно поинтересовался «серый». – Только честно.