Она отступила назад, к краю оврага.

– Иди. И не забывай – используй мазь перед тем, как войдёшь в лес.

Добромила кивнула, достала пузырек с чёрной мазью и нанесла её на лицо и руки. Мазь пахла землёй и травами, и словно впитывалась в кожу.

– Удачи, – последнее, что сказала Велеслава, прежде чем развернуться и начать подниматься обратно по склону оврага.

Добромила смотрела ей вслед, пока фигура ведьмы не скрылась среди деревьев. Затем, глубоко вздохнув, она повернулась к тёмному лесу Чернолесья и сделала первый шаг по тропе, ведущей в царство мёртвых.

Чернолесье встретило Добромилу тишиной. Не обычной лесной тишиной, наполненной шорохами листвы, пением птиц и стрекотом насекомых, а мёртвой, давящей на уши немотой. Здесь не пели птицы, не шуршали мелкие зверьки в подлеске. Даже ветер, казалось, боялся потревожить этот покой, лишь изредка трогая верхушки деревьев легким дыханием.

Добромила шла по узкой тропе, которую указала ей Велеслава. Древние деревья окружали её, словно суровые стражи. Их корявые ветви, лишённые большей части листвы несмотря на разгар лета, тянулись к небу, будто костлявые пальцы утопленников. Кора на стволах была тёмной, почти чёрной, и покрытой странными наростами, напоминающими опухоли.

С каждым шагом вглубь этого мрачного места медальон на груди Добромилы становился всё теплее, словно предупреждая об опасности, но пока ничего угрожающего княжна не замечала. Тем не менее, рука то и дело ложилась на рукоять меча, подаренного ведьмой.

По расчётам Велеславы, до Каменоломен был день пути, поэтому Добромила старалась идти быстро, желая достичь своей цели до темноты. Она не хотела даже думать о том, какие создания могут бродить по этому лесу в ночной час.

К полудню, когда тусклый свет солнца с трудом пробивался сквозь густой полог ветвей, тропа привела её к небольшой прогалине. Посреди прогалины стоял древний каменный идол, почерневший от времени и покрытый мхом. Узнать, какому божеству он был посвящён, уже не представлялось возможным – черты лица стёрлись, оставляя лишь зловещую безликую фигуру с раскинутыми руками.

Добромила осторожно обошла идола стороной, стараясь не смотреть на него. Странное чувство, будто каменный взгляд следит за ней, не покидало девушку, пока она не покинула прогалину и снова не вступила под своды леса.

Тропа становилась всё менее отчётливой, местами почти исчезая среди мха и корней. Добромила несколько раз останавливалась, чтобы сориентироваться, следуя совету Велеславы: смотреть на положение солнца и направление течения ручьёв.

К вечеру лес стал ещё гуще, а тропа почти полностью исчезла. Добромила начала беспокоиться, что сбилась с пути. Она остановилась, пытаясь решить, что делать дальше, когда медальон на её груди внезапно раскалился, обжигая кожу даже через одежду.

– Что такое? – прошептала она, доставая серебряное сердце из-под рубахи.

Медальон пульсировал ярким светом, словно пытаясь о чём-то предупредить. И тут Добромила услышала это – слабый стон, доносящийся откуда-то справа от неё.

Первым порывом было броситься на помощь, но предостережения Велеславы заставили её замереть. В Чернолесье не всем звукам можно доверять. Некоторые существа умеют имитировать человеческие голоса, заманивая путников в ловушку.

Стон повторился, теперь громче и отчётливее. Это определённо был человеческий голос, женский, полный боли. Добромила колебалась ещё мгновение, затем, крепче сжав рукоять меча, осторожно двинулась на звук.

Продираясь сквозь густой подлесок, она вышла к небольшому овражку. На дне его, в зарослях папоротника, лежала женщина. Её тёмные волосы были спутаны и покрыты грязью, одежда разорвана. Правая нога женщины была неестественно вывернута, явно сломана.