Когда старший эльф исчез, с Кимри словно слетело заклинание столбняка. Она опомнилась и бросилась вызволять Роддвара, бесстрашно раздвинув толпу рассерженных учеников и учителей. Схватив обеими руками его голову, Кимри заставила северянина смотреть себе прямо в лицо и тихо сказала:

– Брат. Пожалуйста, успокойся. Слышишь?

Где там эта странная третья сила? Умеет она успокаивать невменяемых братьев, бьющихся за обиженную сестру? Самое время…

Несколько долгих секунд Роддвар таращился на неё жуткими, белыми от ярости глазами. Но вот зрачки медленно расширились, лицо перекосило болезненной судорогой. Северянин замер, уже осознанно глядя в умоляющие лиловые глаза названной сестры, потом освободился из её ладоней, поднял руки и глухо выговорил:

– Всё. Ладно. Пустите.

Руки державших опасливо разжались, Роддвар окинул всех виноватым взглядом, буркнул: «Извините», – развернулся и, тяжело, но быстро шагая, вышел прочь. Кимри переглянулась с Эйно. Даррис чуть заметно кивнул в сторону ушедшего друга, и кэриминка бросилась следом. В спальне Роддвара не оказалось. Кимриналь выбежала на двор и увидела, что брат-северянин выходит за ворота.

Она догнала Роддвара только у самого подножия холма, в знакомой осиновой роще. Заслышав шаги, северянин недовольно обернулся, но увидел Кимри и ничего не сказал. Уселся на так и лежащее с прошлого раза брёвнышко, поворошил ногой остатки углей, почти смешавшиеся за полтора месяца с землёй. Кэриминка села рядом, восстанавливая дыхание.

Когда пауза затянулась, Кимри тронула его за плечо и попросила:

– Скажи что-нибудь…

Роддвар покосился на неё, недовольно, почти сердито скривился и молча запустил в угли пару огненных клубков. Гореть было нечему. Поднявшись, северянин стал собирать сухие ветки вокруг.

– Ты что, злишься на меня? – удивилась Кимри.

Роддвар, не ответив, даже не оглянувшись, продолжил сооружать костёр. Когда же Кимриналь собралась снова что-то сказать – обернулся резко и выговорил сквозь зубы:

– Ушла бы ты…

– Но…

– Уйди! – он приблизился, угрожающе нависнув над хрупкой кэриминкой. – Праматерью Химлен21 тебя молю!

Это оказалось неожиданно больно. Кимри, конечно, понимала, что Роддвар вряд ли может ей навредить. Но и того, как он сейчас отталкивает её, хватило, чтобы что-то болезненно натянулось и тонко, пронзительно зазвенело возле самого сердца. Кимри безотчётно стиснула руки, прижатые к груди, и зажмурилась на несколько секунд, не в силах подняться на ослабших вдруг ногах. Роддвар шумно выдохнул, швырнул обломок палки в кострище, развалив недособранный шатёр, повернулся и зашагал прочь, напролом сквозь кусты. Кимри осталась сидеть под осиной.

Она прождала целый час, пропустив лекцию по Пути Духа. Завидев издали кэриминку на прежнем месте, Роддвар приостановился, но, видимо, понял, что разговора избежать не удастся, и всё-таки подошёл. Посмотрел на рассыпанные палки, собрал-таки и разжёг костёр. Буркнул:

– Ну? Чего тебе?

Кимри обиженно вскинула брови и ответила:

– Объяснений. За что ты сердишься на меня?

Роддвар хмыкнул, скривившись язвительно, мол, будто сама не знаешь. Но кэриминка ждала ответа. Северянин отвернулся, яростно втыкая в землю обломок ветки, и выговорил:

– На кой грибберов22 зад ты ей сказала?

Кимриналь несколько секунд растерянно хлопала глазами, и только тут до неё дошло, что всё это безумие из-за того разговора Лис за завтраком.

– Ну, во-первых, потому что она имеет право ожидать от тебя честности, – ответила Кимри, собравшись с духом. – Знаешь, я прямо сейчас очень ясно поняла, каково ей было все эти дни. Ты замолкаешь, отворачиваешься, злишься ни с того ни с сего и ничего не объясняешь. Остаётся мучиться и сходить с ума от непонимания, что же я такого натворила. Ни я, ни она не заслуживаем этого.