– Я вижу, ты утомилась. Ничего, это часто бывает: после первой удачи следует череда неудач. Таков процесс освоения. Сейчас тебе нужно отдохнуть, а позже, возможно, вечером, перед сном, попробуй повторить. Вот, – он протянул ученице перо, – пусть это будет всё тот же объект, для лёгкости.

Кимри воткнула пёрышко в узел на голове, чтобы не потерять или не сломать ненароком, и, поблагодарив наставника за урок, отправилась на обед. Роддвар уже сидел за их столом, занимаясь чем-то непонятным. На руках у него были тряпичные перчатки, и северянин, похоже, поливал их водой из стакана. Подошедший Шахарро не мог упустить возможности снова поддеть товарища.

– Шшшто, нашш северррный дрруг окончательно лишился рррассудка? Шшто ты делаешшшь?! Пытаешься прревратить эту сстоловую в Савано?

– Нет, – язвительно отозвался Роддвар, – пытаюсь телепортировать дом гекконов прямо тебе под ноги!

Кимри пригляделась к перчаткам: обычная с виду ткань, как оказалось, не пропускает воду.

– Всё-таки зачаровал? – улыбнулась она, вспомнив неудачу Роддвара на уроке.

– Ага. Проверяю, сколько времени держится.

Шахарро хотел что-то ещё прошипеть, но тут на него напрыгнула Лиснетта, принимаясь по обыкновению тормошить и чесать ему голову:

– Котиииик! Где ты был, почему не пришёл на завтрак?!

Но хёдин неожиданно ощерился, хлестнул себя по бокам хвостом и весьма недружелюбно оттолкнул ринминку.

– НЕ ЧЕШШШИ МЕНЯ!!! – прошипел он без голоса, но очень громко.

У Кимри от этого яростного звериного звука по спине хлынули мурашки, а Роддвар, бросив свои эксперименты, недобро уставился на котолюда. Лиснетта, оторопевшая от неожиданной грубости, стояла в паре шагов, смаргивая быстро набегающие слёзы.

– Ты чего? Слана34 обожрался? – набычился северянин. – Так пойди проспись.

Шахарро длинно, с шипением, выдохнул и выговорил:

– Изззвиняюссссь…

Всё ещё нервно дёргая хвостом и спиной, он отодвинул стул и уселся. Лиснетта, обиженно шмыгая, устроилась подальше от хёдина, рядом с Роддваром.

– Чего я сделала-то? – проговорила рыжая, по-детски кривя губы.

– Прравда, прости. Ты ни при чём. Прросто я…

Шахарро нервно оглянулся и, наклонившись поближе и понизив голос, признался:

– У меня это… линька…

– И чего? – не понял Роддвар. – Это повод зубы скалить?

– Ты не понимаешшшь! – вскинулся хёдин. – Это униззительно! Всё чешшшется и зудит, шшерсть лезет клочьями… Я пол утра вычёссывался, чтобы выглядеть пррилично!

– Ооой, – протянула мгновенно всё простившая ринминка, – бедный коотик…

– Я не бедный! – проворчал он раздражённо, и добавил раза в два громче: – Я – ззлющщий! Так что лучше меня не тррогать в ближайшие несколько дней.

– Ла-адно, я поняла. Роддвар, пойдём еды принесём? Вам что взять, ребята?

Кимри хотела было сказать, что не обязательно так уж её опекать, но тут же подумала, что уйти вместе с ними – это значит оставить расстроенного и пристыженного Шахарро одного, и решила, что сейчас не лучший момент. Роддвар и ринминка ушли к кормушке. Некоторое время Кимри и котолюд сидели молча. Хёдин мрачно обирал волоски с полы робы на колене, а кэриминка думала, что бы такого сказать ему в утешение, и стоит ли вообще говорить…

– Нет, вы только посмотрите, – раздался вдруг рядом чей-то презрительный голос.

Кимриналь обернулась – рядом с их столом остановилось несколько тайсоминов. Ей пришлось ощутимо поднять голову, чтобы увидеть лицо того, кто остановился ближе всех: рослого и такого светлокожего и светловолосого, что в первое мгновение даже показалось, он светится. Впрочем, следующие слова уничтожили всё впечатление.

– Гляньте на это животное, – он обернулся к ухмыляющимся в предвкушении стычки товарищам. – Притащил свою линяющую шерсть туда, где нормальные ученики едят!