– А чек тебе тот узбек дал? – заинтересованно взглянул на него Ермилов. – Тогда уймись! И вот тебе контраргумент по поводу узбека. Предположим, он в деле. К нему подходит мутный тип в тот момент, когда операция по передаче содержимого тайника агенту в самом разгаре, и требует отдать тайник. Что самое безопасное? Не препираться. Иначе это вызовет подозрения. Шансов найти микроточку ничтожно мало, да и тебя он принял за полицейского. Проще продать картон, что он и сделал.

– Либо он слепой исполнитель. – Говоров встал на сторону Егорова. – За эту версию говорит надпись на картоне. Зачем она? Спрятали бы тюк из посольства подальше. А поскольку узбеку было все равно, что именно он везет, то положил картон с краю.

– Думаю, надпись на картоне – случайность. Микроточка была не на картонке с надписью, а в середине тюка. – Ермилов переложил листок с заключением исследования Института криминалистики ФСБ в папку для доклада и взглянул на часы. – Судя по экспертизе, надпись на картоне сделана русскоязычным человеком. Возможно, кто-то из русской обслуги посольства. Эксперт не исключает, что просто расписывали ручку. Попробуйте аккуратно прощупать, что это за приемка картона. Кто хозяин, список сотрудников… На всякий случай проверить организации по соседству. Я так понял, что там довольно большая территория – множество ангаров и арендаторов. Было бы разумнее, чтобы агент имел доступ к картону, но не принадлежал фирме, скупающей картон. Лучше всего искать арендаторов на короткий срок, меньше месяца. Кто и когда привозил картон? Постоянные водители по договорам. И все это необходимо сделать, не поднимая шума. Вы меня поняли? Никаких контрольных закупок, – он подмигнул Егорову. – Хотя, если я хоть что-то понимаю в нашей работе, то там уже и духу нет тех, кто замешан в деле. Но это тоже своего рода след.

– А есть ли смысл, если все равно дело передадим в английский отдел? – Леня застенчиво покраснел.

– С чего ты взял, Леонид Игоревич? Доложим руководству после расшифровки, и будет принято решение. Возможно, речь пойдет о совместной разработке. Чего сейчас гадать? Мы ведь пока не передаем информацию «англичанам» или кому-то еще, а время идет. Улики тают, как пломбир. Надо их зафиксировать сейчас. Потом и концов не найдем. Вне зависимости от того, кто будет заниматься – мы или «англичане».

– Разрешите кого-нибудь из отдела привлечь к нашим изысканиям? – Егоров понял, что аудиенция закончена. Телефоны Ермилова уже с минуту надрывались поочередно, а то и в унисон. – Я там засветился.

– Исключено. Вы двое и так со своими инициативами то и дело нарушаете мои планы по работе отдела. Леня, персональная просьба к тебе, проследи за Егоровым, чтобы он не исчезал в тире надолго, предаваясь размышлениям. Он то с одним отделом на стрельбы ходит, то с другим. Я терплю, так как он от нас в соревнованиях участвует. Как-никак честь отдела.

Егоров – мастер спорта по пулевой стрельбе из крупнокалиберного пистолета и винтовки. Он помешан на оружии. Ему думается лучше, когда он отгораживается от мира тишиной подвала, где расположен тир, и мягкой ватностью наушников.

Выстрелы отдаются в привычно травмированном локте. У пистолетчиков страдают суставы, у винтовочников – спина. Вася получал травмы в юности в обеих дисциплинах. Еще по ночам у него частенько ноют зубы, пострадавшие от отдачи винтовки. И хоть он давно не стрелял из винтовки регулярно, боли остались. Несмотря на все эти побочные эффекты, Егоров стрелял помногу. Пользовался любой поездкой по работе в воинские части, чтобы пострелять.