Аня отвечала, что так и есть. Маму она почти не помнила; ей не было четырех, когда та скончалась, – но об этом она не стала говорить.

– Я вдовец, бездетен, – продолжал Нащокин. – Достаточно обеспечен, хоть и не богач. Вторая женитьба давно входила в мои планы. Но к этому вопросу, как вы понимаете, необходимо подходить серьезно и обстоятельно. Увидев вас, Анна Ильинична, я подумал, что, возможно, нашел ту, которая станет мне верной спутницей… О, нет, я понимаю, что вы хотите сказать, – добавил он, видя, что Аня хочет что-то ответить. – Но давайте не будем торопиться. Поспешные решения не есть хорошие решения, не так ли? Я должен приглядеться к вам, вы – ко мне. И, ежели мы оба сочтем, что наш брак приемлем, тогда уже вернемся к этому разговору.

Аня вынуждена была дослушать его до конца, пылая негодованием. До чего же он самонадеян, если решил, что она тут же согласится выйти за него! И насколько же уверен в своей правоте… Очень неприятный тип!

– Я полагаю, что к этому вопросу, Андрей Иннокентьич, мы никогда не вернемся. Я не собираюсь выходить замуж; во всяком случае, пока не встречу человека достойного.

– Такого человека вы уже встретили, Анна Ильинична, и видите его перед собою. Что же касается того, что вы не хотите выходить замуж, – сию фразу я слышал от многих девиц; и она нисколько не может обмануть умного человека. Замужество есть сокровенное желание всех представительниц вашего пола; а те из вас, кто отрицает это, хотят, я уверен, наиболее. – И он сладко улыбнулся, будто произнес некую остроумную вещь.

– В таком случае, – улыбнулась не менее сладко Аня, – я являюсь редчайшим исключением из правила умных людей. Я, действительно, не думаю о замужестве.

– Госпожа Березина, ваша добрая матушка, сказала мне несколько иное, когда я имел честь беседовать с нею об вас, – заметил Нащокин. Аня задохнулась от возмущения: так, значит, он не только с Льветарисной говорил, но и с Марьей Андреевной?!

Она уже хотела высказать ему, что думает, но зычный голос Льветарисны позвал ее:

– Анюта! Аня!

Оказалось, Алину снова просят спеть; Аня нужна была за роялем. Она молча наклонила голову и поспешила к инструменту, радуясь, что избавилась от этого неприятного человека.

…Алина была в ударе; она пела и пела; Ане пришлось сосредоточиться на игре и выкинуть на время из головы Нащокина. Она только погрузилась полностью в музыку, как вдруг краем глаза увидела сбоку от себя чью-то фигуру, показавшуюся знакомой… Она повернула голову – и чуть не упала со стула. Там стоял граф Раднецкий.

Пальцы Ани одеревенели и ударили не по тем клавишам.

В ясный звонкий голос Алины ворвался посторонний резкий звук, нарушивший гармонию. Пение замерло на высокой чистой ноте трудного пассажа; Алина покраснела от злости и бросила на Аню взгляд, не обещающий старшей сестре ничего хорошего.

– Ах, какая неприятность! – сказал по-французски князь Янковский, – испортить такую чудесную ноту, такой великолепный пассаж! Мадемуазель Алина, я в отчаянии, что это случилось. Я бы скорее согласился дать отрезать себе руку, чем прервать ваше пение.

«Руку, скорее всего, отрежут мне, – мрачно подумала Аня, вставая и тщательно избегая смотреть на Раднецкого. – Во всяком случае, мои неловкие пальцы – точно».

Она поймала взгляд Марьи Андреевны – и убедилась в том, что ее ждут большие неприятности. Маменька и Алина, конечно, уже утвердились во мнении, что она сбилась нарочно.

Вечер был испорчен – для Ани окончательно. Ей хотелось уйти в свою комнату, остаться одной… Она направилась к выходу из комнаты, но была остановлена вопросом: