– Анна Ильинична, могу ли я поговорить с вами?

Голос Раднецкого заставил ее вздрогнуть. Боже, как же она ненавидела этого человека! В этот миг особенно.

– Нет, не можете, – процедила она. – Оставьте меня в покое, ваше сиятельство.

Он шагнул к ней так, что встал совсем близко; она остро почувствовала его высокий рост, силу и физическое превосходство… И угрозу, исходящую от этого крупного мужчины. «Кровь в Раднецких кипучая, чуть заденут их гордость», – вспомнились ей слова Льветарисны.

Она быстро сделала шаг назад. Но граф тоже отступил; он отошел от нее; через полминуты Аня услышала, как он вдруг предложил Алине аккомпанировать ей. Алина согласилась; Раднецкий сел за рояль, и пение возобновилось. Он играл прекрасно; Аня невольно остановилась послушать и поняла, что он куда более искусный музыкант, нежели она.

Алина, когда играла старшая сестра, сосредоточивала все внимание на князе Янковском; но теперь она смотрела лишь на того, кто аккомпанировал ей; лицо ее заалело от прилившей к щекам крови, в голосе появились новые, грудные нотки, которых Аня до этого ни разу не слыхала.

Она вдруг передумала уходить. Опустилась на диванчик и начала слушать пение младшей сестры…

– Вам, правда, понравилось?

– О, да. Вы пели очаровательно.

– Ваша жена, наверное, тоже поет?

– Только по-итальянски. Вы же исполнили целых две русские песни, – и тем покорили меня навек.

– Вы шутите, ваше сиятельство?

Раднецкий улыбнулся. В Алине было столько непосредственности и ребячества, что он не мог сдержать улыбку.

Кроме них, в комнате никого не было. За полузакрытою дверью слышались смех, звон бокалов и шелест женских платьев. Алина увлекла (или завлекла?) его сюда после своего концерта, под видом того, что хочет показать ему ноты с каким-то романсом. Сергей чувствовал, что это лишь предлог, но ему было любопытно, чего же хочет от него эта красивая девочка.

– А моя сестра вела себя так отвратительно и чуть все не испортила! – воскликнула гневно Алина. – Вы заметили, как она сбилась? Это была не случайность, она сделала так нарочно!

– Заметил, да.

– И знаете, из-за чего?

– Думаю, догадываюсь.

– Вы очень проницательны. Да, она это сделала, чтобы досадить мне. Из зависти. Она очень завистливая и злая.

– Мне так не показалось.

– О! Вы плохо Аню знаете. Она всегда такой была. С детства. Мама относилась к ней, как к родной дочери, но…

– Разве Анна Ильинична – не дочь Марьи Андреевны? – удивился Раднецкий.

– Нет. Моя мама вышла за моего папу, когда Ане было шесть. С самого начала мама старалась стать ей настоящей матерью, но все было бесполезно. Она кажется кроткой и милой, – со стороны. Но это только видимость. Она бессердечная, жестокая и злая.

– И, вероятно, безрассудная?

– Вот-вот. Это правильное слово – безрассудная, – кивнула Алина.

Раднецкий на мгновение задумался. Кое-что в характере Анны Березиной, мнение о котором у него начало складываться после столь короткого, но значимого для обеих сторон, знакомства, совпадало со словами Алины. Но все же она оставалась еще очень во многом загадкой…

– Но скажите мне, – сказала Алина, сверкая глазами, – вы пригласили танцевать на бале в Зимнем Аню, потому что вас попросила о том Елизавета Борисовна, или… чтобы привлечь мое внимание?

Эта юная кокетка слишком много о себе воображает, – подумал Сергей. Однако она ему нравилась. Даже в ее злости на старшую сестру было что-то до того детское и наивное, что он не мог пенять ей на это.

– Второе ближе к правде, – ответил он. Алина вдруг шагнула к нему и забросила ему на плечи руки.

– О, я так и думала… – пробормотала она. – Ну, что же вы стоите? Поцелуйте меня!