– Андрей Иннокентьевич Нащокин – чиновник для особых поручений при генерал-губернаторе. Он… несколько своеобразен и в речах, и в манерах; но человек серьезный и пойдет далеко. – И, видя, что Аня молчит и никак не реагирует, добавила ласково: – Ты просто приглядись к нему, Анюта. О большем, ласточка, пока ведь речи нет.

Ане почему-то показалось, что Льветарисна не очень долюбливает господина Нащокина; но тетушка больше ничего не сказала о нем.

Аня и сама хотела поговорить с тетей; кажется, момент был благоприятный, и она осторожно завела речь о Раднецком.

Льветарисна громово расхохоталась и погрозила ей длинным сухим пальцем:

– Смотри, Анюта! Серж несвободен. Да, он красавец, но не увлекайся. Я, конечно, желаю, чтоб сердце твое перестало болеть по Андрею, девочка моя; но не хочу, чтоб тебя вылечил женатый мужчина.

– Расскажите, тетушка, как он женился на Ирэн.

– О, это был настоящий роман! Серж потерял из-за нее голову, – а ведь ему было уже двадцать четыре: не юноша, зрелый мужчина. Ирина тогда только в свете появилась. Сразу произвела фурор. Сколько предложений на нее посыпалось! Но ее мать, – отец давно умер, – не торопилась с выбором. Хотя, думаю, Ирине сразу мой племянник приглянулся. А как он ухаживал! Средневековый рыцарь, да и только. Когда однажды Ирина заболела, он целую ночь в грозу, в ливень, под ее окнами простоял. Доктору наказал: как кризис минует, чтобы занавеску чуть сдвинул, что все обошлось. А когда у Ирины кошечка любимая умерла, породы какой-то редкостной, он весь Петербург и Москву объездил, чтоб точь-в-точь такую же сыскать, купил за бешеные деньги котенка, прислал ей поутру, только она проснулась, в корзинке, с золотым ошейником, бриллиантами усыпанным. А еще как-то на охоте у Ирины из подола амазонки кусок об куст зацепился да оторвался. Так Серж этот кусок в золотую ладанку положил и на груди носил, словно реликвию священную…

– Это он вам сам рассказывал? – спросила Аня, невольно завороженная силой такого чувства, хотя кошачий ошейник и медальон немного ее насмешили.

Льветарисна снова расхохоталась:

– Да что ты, девочка! Разве мужчина станет об этаком с кем-то, кроме любимой, говорить? Ирина рассказывала. Он ей перед свадьбой признался. А насчет грозы – это я от врача узнала. Немец один, он меня от подагры лечит, вот и проболтался про Сержа и его ночное бдение.

– Так как же они все-таки поженились?

– Где-то через год после появления Ирины при дворе в дело вмешался сам государь. Он выступил сватом Сержа, и мать Ирины, конечно, дала согласие на брак.

– Как вы думаете… у них счастливый брак? Они любят друг друга?

– У них болен единственный сын; это большое несчастье. К тому же, Серж на службе, он часто пропадает на ней днями и ночами. Какой жене это понравится? Ирина переживает и по этому поводу. Но, конечно, они любят, и очень сильно.

Аня спросила, немного подумав и очень осторожно, чтобы не выдать себя:

– Граф, правда, так ревнив? Я слышала о дуэлях из-за его жены…

– О, да. В роду Раднецких все такие, кровь в них кипучая, – чуть заденут их гордость, сразу или за шпагу, или за пистолет. Серж – военный, он, конечно, сдерживаться умеет, но… – Льветарисна вдруг замолчала, и Аня поняла, что ей все-таки что-то известно о той злосчастной дуэли.

После тетиного рассказа Аня до самого вечера ходила задумчивая. Как же человек, который так любил, мог, женившись, так измениться к возлюбленной? Или все, что совершил Раднецкий ради Ирэн, было притворство, желание во что бы то ни стало добиться своей цели? А, когда она была достигнута, быстро наступило пресыщение, сменившись холодностью и, наконец, злобой на предмет обожания?