– Это Дру Лэтем, Жан-Пьер, – офицер по специальным поручениям отдела американской разведки или – для непосвященных – отдела консульских операций. Судя по сведениям из наших источников, он находится в двойном подчинении – Госдепартамента и ЦРУ… Бог мой, хоть я и дипломат, но ума не приложу, как эти две организации могут сотрудничать.

– Это не всегда легко, господин первый секретарь, но мы справляемся, – приветливо отозвался Лэтем. Его французский был не слишком беглым.

– Быть может, лучше перейти на английский? – предложила Жизель Виллье. – Мы все свободно им владеем.

– Очень признателен вам, – ответил американец. – Мне бы не хотелось быть недопонятым.

– Этого не произойдет, – сказал Виллье, – но учтите, пожалуйста, что мы – я, в частности, – должен понять, что привело вас сюда сегодня, в эту страшную ночь. За сегодняшний вечер я услышал много такого, о чем никогда не подозревал. Вы собираетесь к этому добавить что-то, мсье?

– О чем ты, Жан-Пьер? – вмешалась Жизель.

– Пусть он ответит. – Виллье пристально смотрел на американца своими большими синими глазами.

– Возможно, да, а возможно, нет, – ответил разведчик. – Я знаю, что вы разговаривали с родителями, но понятия не имею о чем.

– Разумеется. Но вы можете предположить о чем, не так ли?

– Признаться, могу, хотя и не знаю, много ли вам рассказали. События сегодняшнего вечера указывают на то, что вы никогда не слышали о Жан-Пьере Жоделе.

– Совершенно верно, – сказал актер.

– В Сюрте,[16] где тоже ничего не знали и долго вас расспрашивали, убеждены, что вы говорите правду.

– Почему это удивляет вас, мсье Лэтем? Я действительно говорил правду.

– А теперь ситуация изменилась?

– Да.

– Перестаньте говорить загадками! – воскликнула Жизель. – О чем, о какой правде идет речь?

– Успокойся, Жизель. Как говорят американцы, мы на одной волне.

– Не поставить ли на этом точку? – спросил Лэтем. – Может, вы предпочли бы поговорить со мной наедине?

– Нет, конечно, нет. Моя жена имеет право знать все, а Анри, наш близкий друг, привык держать язык за зубами.

– Так давайте же сядем, – решительно сказала Жизель. – Все это слишком запутанно. – Когда все уселись, Жизель добавила: – Пожалуйста, продолжайте, мсье Лэтем, и прошу вас, не так туманно.

– Интересно, – сказал Брессар тоном правительственного чиновника, – кто такой этот Жодель и почему Жан-Пьер вообще должен что-то знать о нем?

– Прости, Анри, – перебил его актер, – твой вопрос вполне уместен, но прежде мне хотелось выяснить, почему мсье Лэтем счел возможным прибегнуть к твоим услугам, чтобы встретиться со мной.

– Только потому, что вы друзья, – ответил американец. – Собственно, несколько недель тому назад, когда я упомянул Анри, что не могу достать билеты на вашу пьесу, он любезно попросил вас оставить для меня в кассе два билета.

– А, да, помню… Вот почему ваша фамилия показалась мне знакомой. Но после сегодняшних событий я не сумел связать одно с другим. «Два билета на имя Лэтема…» Да, помню.

– Вы потрясли меня, сэр…

– Благодарю вас, – прервал американца Жан-Пьер и, внимательно посмотрев на него, перевел взгляд на Брессара. – Так, значит, вы с Анри давно знакомы.

– Главным образом формально, – сказал Брессар. – Кажется, мы только однажды обедали вместе, да и то после совещания, которое, в сущности, ничего не решило.

– Между вашими двумя правительствами, – громко заметила Жизель.

– Да, – подтвердил Брессар.

– И о чем же вы совещаетесь с мсье Лэтемом, Анри, если это не секрет? – не отступалась Жизель.

– Конечно, нет, дорогая, – ответил Брессар. – В основном о щекотливых ситуациях, о событиях прошлых или нынешних, которые могут причинить ущерб нашим правительствам или поставить их в трудное положение.