«Тот факт, что такие племенные культуры в экологическом и социальном отношении сильно отличаются от собирателей, но остаются такими же эгалитарными, требует более общего объяснения», рассуждает Боэм. И он приходит к выводу, что решающим фактором оказывается сама идея равенства, принятая в конкретном обществе, его жизненный принцип. Если члены группы придерживаются такой идеи, то им удаётся поддерживать равенство между собой. Некоторые авторы даже сравнивают идеологию равенства африканских хадза и шведов, подчёркивая их сходство. Боэм цитирует интересную мысль: «все люди стремятся править, но если они не могут править, то предпочитают быть равными».

В недавнем исследовании [141] были изучены более 50 000 домов из 1000 археологических поселений по всему миру, чтобы понять, как распределялось богатство в древних обществах. Результатом стал вывод, что экономическое неравенство не является неизбежным с развитием городов или государств. Даже в крупных древних городах и сложных обществах уровень неравенства мог быть как высоким, так и низким – всё зависело от культурных норм, управления ресурсами и форм сотрудничества. Авторы подчеркнули: справедливые законы, коллективное управление и договорённости между людьми позволяли создавать более равные общества.

Поддержание равенства у части собирателей приводит некоторых людей к мысли, будто это врождённая психологическая черта Homo sapiens. Кто-то даже стремится доказать, что эволюционно человек ближе к миролюбивым бонобо, а не к агрессивному шимпанзе. Такая вера упускает из виду важный момент, что механизмы уравнивания в таких обществах – это именно выработанная стратегия поведения, тщательно культивируемая, целенаправленная тактика, этическое правило, которое каждый член группы осознаёт и может описать простыми словами. Поведение в эгалитарных культурах зиждется на хорошем самоконтроле и понимании факта, что отклонение от этого правила может привести к осуждению и остракизму. Существование в рамках таких правил требует от человека сознательных усилий по сдерживанию своих позывов и порой – усилий весьма значительных. Некоторые не справляются.

Боэм предложил концепцию инверсии доминирования (или обратной иерархии доминирования): когда группа слабых упреждающе давит на потенциального сильного, сдерживая его попытки демонстрации собственного превосходства в чём-либо. И несмотря на это (а возможно, и благодаря этому), в таких группах всё равно ощущается напряжённость. Наиболее подробно Боэм развивает тему на примере опыта антрополога Джин Бриггс, которая в 1960-е пару лет прожила среди канадских эскимосов уткухиксалик. Она описывала, как малейшие жесты, мимика, улыбка были отточены у каждого члена группы, и всё это умело контролировалось, чтобы продемонстрировать именно то, что нужно, и скрыть то, что показывать нельзя. Малейшие проявления гнева или недовольства были под запретом. При этом были люди, которым самоконтроль давался плохо, нечто неудержимо рвалось наружу, из-за чего они бывали на грани провала. Бриггс описывала зарождавшееся напряжение как во всём коллективе, так и у отдельных лиц, которые были вынуждены всё держать в себе. Интересно, что именно один из таких мужчин, с трудом справлявшийся (но всё же справлявшийся) со своими эмоциями, был в коллективе наиболее близок к тому, чтобы окрестить его словом «лидер» или «уважаемый человек». Он аккуратно лавировал между культурными запретами народа – его звали Инуттиак. Особенно интересно, что когда сама Бриггс несколько раз провалила испытания по сдерживанию эмоций, и коллектив её отторг, а спустя какое-то время дал шанс реабилитироваться, Инуттиак сказал ей: «