Подытоживая, можно сказать, в обществах охотников-собирателей, слывущих нынче эгалитарными, существуют как особые культурные механизмы, так и вполне осязаемые средства для установления этой эгалитарности. Эти механизмы и средства призваны пресекать желание некоторых людей возвышаться над другими.

Отдельные люди и целые группы людей могут менять свои ценности и поведение по самым разным причинам и достаточно быстро. В XIX-XX веках было открыто немало народов Австралии, Южной Америки и Новой Гвинеи, славящихся своей воинственностью, охотой за головами и жестоким угнетением женщин во время тайных ритуалов (о ритуалах подробно поговорим в дальнейшем), но уже к середине XX века от этих манер не осталось следа. Контакт с европейцами усмирил этих людей и сильно изменил культуру. По этой причине свидетельства XIX века выглядят предпочтительнее свидетельств XX-го, а свидетельства XVIII-го предпочтительнее свидетельств XIX-го, и так далее. И был ли в XVIII веке эгалитарным хоть один из тех эгалитарных народов, которые мы знаем сейчас, – большой вопрос.

Пока одни авторы подробно и с восторгом описывали равноправие бушменов, хадза, палияр и пр., другие авторы обращали внимание, что не всё так однозначно, и есть моменты, предостерегающие от идеализации этих обществ. При внимательном изучении всё равно обнаруживался перекос власти. И особенно – перекос власти в пользу мужчин. Ни о каком равенстве полов говорить было нельзя. Более-менее равенство сохранялось, пожалуй, только между самими мужчинами, но даже это было спорно. Кроме этого общества были совсем не такими мирными, как было принято описывать поначалу. Проще говоря, в исследованиях середины XX века обнаруживалась исследовательская предвзятость – в 1980-е это стало очевидным.

В 1950-60-е научные издания наполнились работами на тему равенства в обществе бушменов, неприятия у них насилия и отсутствие конкурентности. Но последующие исследования всё меньше рисовали этот утопический образ, каждый раз выявляя новые неприглядные черты. Уже к середине 1980-х в научном сообществе созрела потребность в ревизии данных бушменологии, и часть авторов признали, что действительно пересмотрели свои взгляды, так как в середине века находились под влиянием романтических настроений. «Большинство из нас в той или иной степени участвовали в распространении утопических представлений о культуре», писали Коннер и Шостак в знаменитой статье «Этнографический романтизм и представление о природе человека» [174]. Новые данные показали, что у бушменов, ещё недавно считавшихся мирными, в действительности наблюдается почти такой же высокий уровень убийств, как и в США, и есть неравенство полов. «Поведение мужчин, безусловно, во многих случаях было доминирующим и принудительным по отношению к женщинам, а традиционная система выдачи замуж девочек, не достигших половой зрелости, за взрослых мужчин (даже тех, у которых уже была одна жена) создавала сложную сексуальную политику», переосмысляли Коннер и Шостак культуру народа. У бушменов упоминалось и о физическом, и о сексуальном насилии.

Даже Ричард Ли, приложивший чуть ли не главные усилия в идеализации бушменов в 1960-70-е, в более поздних работах высказывался уже сдержаннее, специально подчёркивая, что женщины их не участвуют в принятии публичных решений наравне с мужчинами, а уже в начале 1990-х заявил, что определённая степень неравенства по признаку возраста и пола наблюдается во всех обществах и ни одно из них не является чисто эгалитарным. В 2013-м Ли вспоминал свои исследования 1960-х: «