До контакта с британцами на андаманцев веками совершали набеги всё те же малайские работорговцы – добирались до островов и захватывали аборигенов для продажи.

Первые подробные описания народа оставил Эдвард Гораций Мэн в 1883 году, а основательное же изучение народа знаменитым антропологом Рэдклифф-Брауном состоялось вовсе в 1906 году. Но и к этому времени, возможно, произошли какие-то изменения культуры аборигенов: если Мэн писал о наличии вождей и при этом указывал, что «женщины не могут быть вождями», то Рэдклифф-Браун 20 лет спустя утверждал, что «дела общины регулируются исключительно старшими мужчинами и женщинами». То же самое оба писали о местных шаманах: первый, что ими могут быть только мужчины, а второй позже, что и женщины тоже, хоть и редко. Сейчас уже нельзя установить, были ли эти расхождения следствием реальных перемен культуры за 20 лет или же лишь неточностями описания одного из авторов, так как других столь подробных и ранних описаний быта андаманцев просто нет. Что характерно, Рэдклифф-Браун хоть и писал о редкости кровавых стычек между самими аборигенами, но всё же признавал, что это было скорее заслугой колониальных властей, а в прошлом таких конфликтов было больше. Для наглядности он приводил в пример случай, когда власти повесили андаманца за убийство, после чего среди аборигенов Большого Андамана «не было ни одного случая убийства, что, возможно, отчасти объясняется наказанием, которое теперь грозит им со стороны правительства, но другая причина, вероятно, заключается в разрушении старой социальной организации, которое в этом отношении скорее улучшило их моральные качества, чем наоборот» [200, p. 49].

Амазонские индейцы пираха, наделавшие шума необычной структурой их языка, привлекают внимание и равноправными отношениями: у них не только нет вождей и мужчины не господствуют над женщинами, но даже и взрослые никак особо не доминируют над детьми. Жизнь пираха выглядит идиллией, где даже малейшее применение физической силы немыслимо. Но выводы о древности такого уклада сомнительны, ведь ещё 300 лет назад пираха сталкивались с португальцами, а историю их возможных конфликтов с другими народами индейцев мы не знаем. Дэниел Эверетт указывает, что, по некоторым языковым данным, пираха могут быть пришлыми в этих местах [100, с. 48], около 500 лет назад перебравшись из Перу, – одно это уже может говорить о бегстве от испанского завоевания. При этом один из пираха рассказывал: «Отец мне говорил: он видел, как его отец убивал других индейцев. Но сейчас мы так не поступаем. Это плохо» (с. 115). То есть вероятна просто смена всей культурной парадигмы, случившаяся однажды (возможно, и не так давно). Отсутствие у пираха какой-либо религии и даже мифологии также свидетельствует об утрате исконной культуры. Под действием каких обстоятельств это случилось, можно гадать, но противостояние с испанцами, затем с португальцами или с соседними народами в этой роли вполне допустимо.

С другой стороны, называть современных пираха мирными и эгалитарными, будет неосторожным. Эверетт пишет, что у них всё же «случаются вспышки агрессии, от умеренных до очень жестоких», и добавляет, что его жена однажды «была свидетельницей, как почти все мужчины в селении по очереди изнасиловали молодую незамужнюю девушку» (с. 98). Интересны и описания Эвереттом мужчин пираха, напившихся допьяна: однажды они, несмотря на долгое знакомство, пытались убить его и всю его семью, и очень много дрались между собой, заливая кровью округу. Один из таких случаев описан так: