– Выбор всегда есть, – ответил Глео. – И многие его делают прямо сейчас, не ты один. И от того, какой выбор они сделают, будет зависеть, с чем мы придем к третьей фазе.

– А будет еще и третья? – я усмехнулся.

– Конечно, будет, – серьезно кивнул Глео. – И четвертая, и пятая. Все только начинается.

– Когда я разговариваю с тобой, у меня все время такое чувство, словно я играю в какую-то игру, правил которой не знаю, – сказал я.

– А в другое время у тебя нет этого чувства? – удивленно переспросил Глео. – По-моему, всякий живущий его время от времени испытывает. Когда ты рождаешься на свет, никто ведь не показывает тебе вступительный ролик и не включает обучающий режим.

– Не знаю, как у вас, – ответил я. – А у нас этим обычно занимаются родители. Ну, а потом еще школа.

– Но ведь они все сами точно не знают правил, верно? – в голосе Глео мне послышалась улыбка, хотя лицо его оставалось бесстрастным. Впрочем, распознать эмоции Тлаку по его лицу вообще было делом нелегким. – Всем нам, в конечном счете, приходится полагаться только на себя.

– Возможно, ты прав, – ответил я. – А какой-нибудь практический совет будет, или только философская часть?

– Практический вывод очевиден, – ответил Глео. – Пойми сам, готов ли ты получить то, что находится на Корабле. И если тебе что-то мешает, избавься от этого, и тогда приходи снова.

– Отличный совет, – кивнул я, скрывая улыбку. – А главное, как обычно, очень понятный.

– Это тоже входит в правила игры, – спокойно парировал Глео. – Мне казалось, это правило ты уже выучил.

После этого он коротко кивнул, что обычно обозначало у него прощание, а затем изображение на экране погасло.

Минуту-другую я сидел и пялился в иллюминатор на вьющуюся над верхушками леса стаю крылатых ящеров.

Вот как, значит. «Кристаллизация». И Глео сотоварищи, значит, наблюдают за этой кристаллизацией и что-то там про себя решают, не ставя нас в известность. А тут из-за нее того и глядя начнут тысячами гибнуть люди.

Вообще, кто мы для них? Нечто вроде муравьиной фермы, которую можно рассматривать через стекло, а если надоест, то просто залить инсектицидом или оставить без корма? Отчего-то мне всегда казалось, что Глео разговаривает со мной… нет, не как с равным, конечно, но, во всяком случае, как с разумным существом, чье мнение имеет значение. Однако что я, в сущности, знаю о нем? Как ни крути, правила игры мне, в самом деле, непонятны. Зато хорошо ясно, что я в этой игре – не игрок, а фигура. Может быть, важная. Может быть, даже ферзь. Но и ферзем в определенной ситуации могут пожертвовать.

За этими размышлениями я почти не заметил, как голоса в столовой стихли, а затем на лестнице послышались тихие медленные шаги.

– Простите, вы не заняты? – спросил тонкий голосок за моей спиной.

Я обернулся. С лестницы на меня смотрела Эми. Одета она была во что-то вроде голубой пижамы – должно быть, только что вылезла из постели впервые с того времени, как Маркус унес ее в их капсулу.

– Нет, – ответил я с улыбкой, но, должно быть, выглядевшей озадаченно. – А тебе что-нибудь нужно?

– Я просто хотела поблагодарить вас, – сказала она.

Выглядела девочка еще бледнее, чем раньше, совсем нездорово, и мне показалось, что она с явным усилием держится за перила лестницы, чтобы не упасть. Я быстро подошел к ней.

– Тебе вставать-то уже можно? – спросил я. – Доктор тебя осматривал?

– Нет, спасибо, все нормально, – ответила она. – Синяк только небольшой остался, но у меня все быстро заживает.

– Прости, но выглядишь ты очень слабой, – ответил я. – Может быть, тебе лучше вернуться пока в кровать? Где твой отец?