Повинуясь моим мыслям, колючий труп быстро засеменил к дороге. Выбравшись из леса, прошелся по насыпи, и завернул к карете. Раскуроченный остов, выпотрошенная поклажа – даже тюфяки. И мужчина – полуголый и тоже выпотрошенный. Пальцы отрублены – видно, на них он носил перстни, что просто так было не снять. Вокруг обнаружились ещё трупы. Четвертованные и тоже полуголые. Наверное, это охрана. Доспехи с них сняли. Только один из лежащих здесь остался в плаще и лёгких латах. Видно, никому они не подошли – слишком большие и неудобные. Убитый, кажется, носил их больше для устрашения и солидности, чем для реального дела. По крайней мере – они никак не помогли ему выжить: здоровенное копьё пробило его насквозь, пригвоздив к земле у обочины.

Прошерстив деревья и овраги со всех сторон, и не обнаружив там ни засады, ни, вообще, единой живой души, я открыла глаза, и поднялась.

– Всё чисто. Идём.

Мы с Арчи вышли на дорогу, и приблизились к карете. Мой ёж стоял здесь же, среди убитых, ожидая нового приказа. Но у меня больше не было для него заданий.

– Спасибо за службу. Мир твоему праху.

Ёж, словно кланяясь, вновь свернулся, скрючил сухие лапы, возвращаясь в ту же позу, в которой был найден. Некромагия покинула труп животного.

– Ну и могильник, – проговорил Арчи, оглядевшись по сторонам. – Ты не говорила, что всё так плохо.

– Всё не так плохо, – пожала плечами я. – Здесь остался как минимум один целый воин, который ещё может нам послужить, в случае чего.

Я вновь откупорила склянку, выдувая на пригвождённого у обочины воина немного порошка. Труп вздрогнул, вытянул и вновь собрал к себе конечности и сел, выкручивая копьё из сквозной раны в груди.

– Позвоночник не задет, но рёбра раздроблены, – вздохнула я. – Долго не прослужит, но хоть как-то.

– Хочешь взять это с собой? – Арчи временами проявлял некоторую забавную брезгливость к тому, чем, в некотором смысле и сам являлся.

– Я хочу оставить его здесь на всякий случай. Придёт на помощь, если она понадобится нам, пока мы не ушли слишком далеко. Трупы здесь свежие, значит, хоть засады нет, убийцы могут быть где-то поблизости.

– Разумно, – похвалил меня спутник. – Пойдём.

Мы не стали медлить, и вновь сойдя в лесок, двинулись вдоль главной дороги. А меньше чем через четверть часа пути оказалось, что я была права. Глубже в лес, по правую руку от нас, шумела лихая охота.

Охота на человека.

Грубая брань, свист, смех, улюлюканье… похоже, этому человеку удавалось скрываться от преследователей уже довольно долго. Их это веселило, раззадоривало и злило. Когда они настигнут жертву, ничего хорошего её не ждёт.

Арчи юркнул в поросший кустами овражек. Я поспешила следом. Замерла. Сосредоточилась. Мысленно обратилась к оставленному у разбитой кареты живому мертвецу, чтобы он приблизился. Вовсе не хотелось сражаться собственными руками с кем-нибудь из разбойников, если нам не посчастливится привлечь к себе их внимание.

– Гляди, – мекнул Арчи.

На поляну выскочила растрёпанная девица в разодранном, когда-то дорогом, платье, и, спотыкаясь, кинулась бежать, едва разбирая дорогу, прямо в нашу сторону. За ней по пятам, рассыпавшись, как горошины в решете, следовала толпа разгорячённых бандитов.

– Ату её! – крикнул кто-то.

– Не уйдёт, сладкая!

И смех. Жестокий и мучительный.

– А девочке-то конец, – проговорил Арчи, когда вся толпа пронеслась мимо. – И пренеприятнейший. Лучше б она там, у карет, сама от приступа дух испустила, чем так.

– Ничего ей не будет, – сказала я, чуть подумав.

– Хочешь вмешаться?

– Нам по пути.

Мой ходячий мертвец как раз прибыл. Обутые в кованные сапоги ноги месили влажную землю у ручейка близ нашего оврага. Я закрыла глаза, позволив себе видеть мир его неживыми глазами. Труп воина, обнажив меч, двинулся вперёд, сквозь кусты и деревья, туда, откуда доносились голоса, смех и возня.