Р. Лахманн также определяет смысл, основные направления и результаты конфликта элит. По его мнению, конфликтом элит является конкретная историческая ситуация, когда отдельная элита совершенствует свою способность преследовать собственные интересы, частично или целиком подчиняя организационный аппарат конкурирующей элиты своему собственному. Поскольку элиты являются частью политической системы, их организационный аппарат зачастую облечен в форму политических и государственных институтов – институтов власти и политического участия. Конфликт элит при этом неизбежно облекается в форму институционального противостояния, под воздействием которого государство и другие элементы политической системы общества претерпевают определенные изменения (трансформации) в рамках перехода от традиции к современности.165

Теория конфликта элит Р. Лахманна, несомненно, явилась результатом критического осмысления материала, который был накоплен британской историографией в процессе изучения истории парламента и партийно-политической системы страны к началу нашего столетия. Как и в случае описанной выше проблематикой «конституционной революции» 1828‒1832 гг., новый всплеск внимания к которой был инспирирован теоретическими обобщениями Д. Норта и Дж. Уоллиса, появление теории конфликта элит привело к более взвешенной оценке ряда аспектов в изучении истории английской партийно-политической системы на протяжении «долгого XVIII в.». Современные британские историки проявляют все большую осторожность в отношении датировки процесса зарождения политических партий. Сегодня уже мало кто из специалистов полагает, как это делали полвека назад И. Балмер-Томас, Г. Холмс и Дж. Бартон, что в период пребывания у власти последних Стюартов, Вильгельма Оранского и королевы Анны, тори и виги представляли реальное разделение интересов по основополагающим политическим и религиозным вопросам.166 Уже к середине 70-х гг. прошлого века возобладал более осторожный взгляд, в соответствии с которым исключительный кризис периода Реставрации стал лишь толчком к структурированию новой политической элиты.167 Вслед за профессором Вустерского колледжа (Огайо) Р. Уолкоттом, большинство британских историков, изучающих партийно-политическую систему страны в XVIII в., полагают, что парламент, а следовательно, и политическая элита в целом были разделены тогда не на партии в современном смысле слова, а на множество фракций – группировок, скреплявшихся родственными, профессиональными, должностными и прочими связями, а также отношениями патронажа.168 Замечания Р. Уолкотта имеют, как представляется, принципиальное значение. Американский профессор обратил внимание на то обстоятельство, что наличие различных политических группировок в парламенте представляло существенную черту британской политической жизни, причем прочность социальных связей внутри подобных «групп интересов» зачастую была намного больше, нежели внутрипартийные связи. К концу прошлого – началу нынешнего столетия вполне оформился еще один взгляд на проблему, в соответствии с которым кардинальные сдвиги в процессе образования партий пришлись на время первой парламентской реформы 1832 г. Именно тогда началось реальное размежевание либералов и консерваторов, обыденным делом стала выработка идеологических платформ и организационных структур, захватившая период до середины XIX в.169 В целом период с 1770-х по 1820-е гг. все чаще оценивается как время возрождения и усиливающейся консолидации вигов и тори, переживающих переход от фракций к партиям.170

Исследование политической системы Великобритании первой трети 20-х – середины 30-х гг. XIX в. в координатах, предложенных Р. Лахманном в его объяснительной модели внутриэлитного конфликта, предполагает самое пристальное внимание к политической эволюции английского парламента на протяжении «долгого XVIII в». Будучи важнейшим элементом политической системы страны, парламент представлял собой учреждение, где конфликты внутри элиты могли обсуждаться и получить разрешение в рамках текущей политической повестки. Поэтому вопросы, связанные с формированием и функционированием парламента, становлением и развитием парламентской процедуры, а также реформой политического представительства, составили отдельный и весьма насыщенный исследовательскими позициями сюжет в британской историографии.