– Знаешь, mon cher, для меня лишь одно остается загадкой – как так вышло?

– Ты, о чем? – ученый остановился в легком замешательстве.

– Как так вышло, что ты человек с отсутствием любых светлых чувств в сердце, в столь преклонном возрасте полюбил малолетнюю девчушку – дочь одного из самых влиятельных людей Парижа? Или же тобой движет похоть? Я впечатлен! Не многие могут в твои-то годы похвастаться наличием мужской силы…

– Закрой свой рот. – Фролло угрожающе приблизился к поэту и налитыми кровью глазами посмотрел в его черные зрачки.

– Да в этом нет ничего такого, – Гренгуар улыбнулся. – Подумаешь, захотелось покуролесить на старости лет с прекрасной и молодой нимфой. Ее юная упругая грудь, нежная попка, прекрасное личико. Тут любой соблазнится…

Удар ученого кулаком в челюсть поэта прервал его монолог и свалил с ног.

– Как интересно, – улыбаясь, Гренгуар поднялся на ноги, отряхивая штаны и пальто от земли. – Это так ты обращаешься с теми, в чьей помощи нуждаешься?

– Мне не нужна помощь, сатанинской паскуды! – пар ярости выходил из ноздрей ученого, а зубы скрипели от бешенства.

– Серьезно? – поэт слизал кровь с разбитых губ и вновь улыбнулся. – Тогда может ты сам, вернешь девчонку к жизни?

– Нет. Но и ты, жалкий кусок дерьма, это сделать не в силах, – испепеляя Гренгуара взглядом, Фролло направился к двери дома.

– Да неужели? – поэт был удивлен и рад в одинаковой степени, с широкой улыбкой и горящим взглядом провожая ученого. – Ты хочешь сам убедить ее помочь твоим пошлым замыслам? Это будет крайне увлекательно. И я, пожалуй, не стану вам мешать. Передавай привет от меня.

Фролло, не оборачиваясь, решительным шагом подошел к двери и только поднял кулак, чтобы постучать в дверь, как вдруг внутри раздался голос:

– Входите…

Ученый на секунду замер от неожиданности, и вдохнув поглубже свежего ночного воздуха, легонько толкнул дверь вперед. В лицо Фролло ударил дурманящий аромат меда, имбиря, корицы и еще чего-то сладкого с легким и свежим оттенком мяты. На миг в голове ученого все помутнело, будто он терял сознание и смотрел на свое тело откуда-то сверху, но голос хозяйки привел его в чувство.

– Может, ты все же войдешь? На улице нынче прохладно.

Фролло медленно переступил порог дома и захлопнул за собой дверь. Ведьма стояла к нему спиной, и потому ученый успел оглядеться. Во всем доме была только одна комната, которую освещали огонь в камине и полдюжины небольших костров, на которых стояли бурлящие котелки, расположенные по кругу всей комнаты. Полом этого странного жилища служила лесная земля. Этот дом был обычным кусочком леса, обнесенным деревянными стенами. Местами проглядывали небольшие кустики и совсем юные ростки деревьев. Кровати Фролло не заметил. Также помимо прочего в этой комнате находился стол, стоявший в центре круга, образованного котлами. Он весь был уставлен множеством различных сосудов и стеклянных колб всевозможных форм и размеров, наполненных жидкостями разных цветов: дымчато-белые, огненно-красные, небесно-голубые, сиреневые, мутно-черные, а некоторые даже светились. У дальней стены этой декоративной анархии, возле камина, в котором что-то догорало, располагался огромный дубовый шкаф, двери которого ходили ходуном, словно кто-то пытался оттуда вырваться. Фролло настороженно озирался – все вокруг ему говорило о том, что он оказался в стане врага и буквально каждая вещица в этом месте угрожает всем основам его личного мира. Но вдруг Эсмеральда обернулась:

– Фролло, – в голосе женщины звучало явное презрение.

Перед ним стояла высокая женщина лет тридцати, с длинными, доходящими ей до пояса неухоженными черными волосами с седой прядью. Ее смуглая кожа медного оттенка хорошо сочеталась со стальным взглядом угольно-черных глаз и с презрительной ухмылкой ее тонких губ. Было в этой холодной красоте, что-то демоническое и пугающее, что-то, что заставляло сердце замирать в груди.