В то лето интерес был на пике, дядя Жора только-только уехал, и Гриня то и дело вытаскивал из шкафчика в сарае коробочки и баночки с ватными подушечками и приклеенными этикетками, на которых старательно печатными буквами были подписаны каталожные данные: семейство, род и вид, дата и место отлова. На подушечках лежали усыплённые ацетонными парами крылатые красавицы, и Грине стоило большой выдержки, чтобы не трогать их. Пока ещё дядя Жора помогал Грине, а вернее, всё главное делал за него, но при этом так толково и увлекательно объяснял, что Грине казалось: он может сам. Лишь испортив нескольких пойманных бабочек, Гриня научился аккуратно переваливать их из сачка в морилку, а затем пинцетом с подушечками на концах укладывать в коробки на вату. Препарировать и накалывать экспонаты коллекции он научился, прочитав одну из книжек, оставленных дядей Жорой в то последнее лето, когда они крепко поссорились с мамой Дашей. Причины ссоры Гриня так и не понял, мама Даша несколько раз повторила: вот и поезжай к своей жене, – но какое отношение жена дяди Жоры имела к бабочкам, осталось неясным.

Осенью, вернувшись домой, Гриня с гордостью показал свою коллекцию маме и даже Витусу, но восторгов не услышал. Мать мельком глянула и лишь спросила: тебе их не жалко? А Витус добавил, что вони в квартире прибавится, дохлые бабочки непременно начнут смердить. И хотя особо неприятных запахов не было, отчим не упускал случая пнуть ногой коробку с Грининой коллекцией, которую пришлось держать в прихожей. Однажды, после выходных, проведённых у отца, Гриня возвратился домой и не нашёл своей коробки. Он разом всё понял и со слезами бросился к матери, захлёбываясь обрывками слов, в которых легко можно было разобрать непринятые в их доме выражения. Что укрепило уверенность Лисы в тлетворном влиянии летних поездок к отцу. И она дала себе слово прекратить их навсегда.

Витольд Чичмарёв сильно изменился с тех пор, как впервые встретил Василису, заблудившись в лабиринте бесконечных залов Русского музея в поисках авангардистов. С Русским музеем связь у Витольда Захаровича была давнишней. Именно туда он обычно отправлялся после очередной ссоры с бывшей женой. Это у него повелось с первого года жизни в Питере: чуть что не так – в Русский музей. Атмосфера этого музея действовала на Витольда умиротворяюще. Он входил туда взвинченным или расстроенным, а, побродив по залам час-полтора, выходил спокойным, преодолевая путь до дома лёгкой юношеской походкой. Пробовал посещать с той же целью Эрмитаж – легче добираться – но ничего не происходило. Видимо, немноголюдность и некоторая запущенность Русского музея напоминали ту особую, провинциальную атмосферу художественного музея в Харькове, который он частенько посещал с классом в детстве, самой счастливой поре своей жизни. Попадая в Русский музей, Витольд окунался в омут беспредметного детского счастья. Спроси его, что он видел, – пожалуй, и не ответил бы, да это было и неважно. Главное: запахи, скрип инкрустированного паркета, приглушённые голоса экскурсоводов, бабушки, сидящие у дверей залов, тёмные холсты в обрамлении тяжёлых с тусклым блеском рам.

В тот раз он искал скульптуры Майоля, временную экспозицию которого разместили в залах авангардистов. Это был, пожалуй, первый и единственный раз, когда Витольда интересовало в музее что-то кроме самого музея. Вообще скульптура его никогда не волновала, но небольшие женские фигурки Майоля заворожили и преследовали даже во сне. Он увидел их в квартире случайного знакомого, куда они с другом Севой пришли по какому-то Севкиному делу на пятнадцать минут. И тут он заметил в стеклянном шкафу целую группу женских фигурок в экспрессивных, абсолютно живых позах. Движения были переданы так верно, а обнажённые фигуры выглядели так целомудренно, что у Витольда даже голос пропал, когда он попытался спросить: что это? кто это? Хозяин, заметив его интерес, с гордостью принялся рассказывать о судьбе каждой скульптуры, сыпал датами, именами. Так что они проторчали в квартире больше часа. На предположение Витольда, что такая коллекция должна стоит уйму денег, Сева, погасив усмешку, сообщил, что порядочно, но не уйму, ведь это только копии.