– Идеально. Как всегда, – высоко оценил он старания слуги.

Справа от ванны стоял свободный от свечей столик, на котором занял своё место медный кувшин, а у самой двери – небольшой табурет, где лежали ещё несколько простынёй. Перекинув ногу через край ванны, он с удовольствием погрузил её в тёплую воду. За ней последовала вторая нога, а далее и всё тело, опустившееся в благодатные воды. Уютно устроившись в ней закутанным в простыню, впитавшую в себя влагу, он чувствовал, как вода забирает все его сомнения и переживания, очищая не только тело, но и душу.

– Лучшее лекарство, – прошептал он, не открывая глаз, продолжая наслаждаться, вдыхая тёплые пары воздуха, поднимавшиеся от воды к потолку. «Я привык жить один, но так и не смог свыкнуться с одиночеством, с отсутствием в моей жизни тебя, – обращался он мыслями к Элизабет. – Моей отважной, дерзкой, любимой девушки. Ни до нашей встречи, ни во время нашей размолвки, мне не довелось встретить ни одной такой же, как ты. Я никогда не смогу заменить тебя кем-то другим. Моё сердце навсегда в твоей власти».

Едва заметная улыбка коснулась его лица.

Элизабет вернулась в замок после встречи с Генри и его супругой. Она направлялась к отцу, предварительно попросив Лео передать Гаспару, чтобы подождал её в комнате советов. Элизабет приблизилась к дверям комнаты отца, где, как всегда, стоял слуга, охраняющий его покой и докладывающий обо всех желающих его видеть. Исключения не делали даже для Элизабет ни в прежние времена, ни сейчас. Только одному человеку было дозволено приходить в любое время дня и ночи – её матери. Но сейчас её тут не было, и казалось, что отец, уже и не живёт вовсе, а лишь доживает свои бесцветные дни. Замены супруге он даже не искал.

– Добрый день, мисс! – услышала она приятный мужской голос.

– Добрый, Лерой! – Она кивком поприветствовала мужчину средних лет, который уже начинал седеть и терять волосы. – Папа у себя?

– Да, мисс. Доложу о вас, – ответил ей слуга и, рывком открыв слегка заедающую дверь, скрылся за ней, оставив Элизабет ждать снаружи.

Сколько она себя помнила, Лерой всегда тут стоял и был в курсе всех посещавших отца людей.

Распорядитель папиных дверей – так она называла его, когда была совсем маленькой. Элизабет улыбнулась и печально вздохнула.

Все войны, которые тогда вели её отец и дед, были где-то там, далеко. А тут было её маленькое царство, небольшой островок спокойствия, его она могла найти на руках у матери или сидя на коленях отца.

«С одной стороны – чудесное время детства, проведённого в родительской любви, с другой – непрекращающиеся кровопролитные войны. Как это всё могло уживаться в одном человеке? Как мой отец, сражаясь на поле боя, мог возвращаться домой и спокойно брать меня на руки? Как ему удавалось из злодея превращаться в добряка? Могла бы я вести себя так же»? – размышляла Элизабет, пока ожидала возвращения Лероя, примеряя на себя образ жизни отца.

Дверь снова открылась рывком. Из неё показался Лерой. Распахнув створку пошире, он пригласил Элизабет в покои Конрада.

– Благодарю, – мягко ответила она и вошла внутрь. Лерой почтительно склонил голову, затворяя за Элизабет дверь.

Перед ней открылась картина, которую она с момента его возвращения из клана Воды видела постоянно: отец сидел, склонившись над столом и снова что-то мастерил.

– Будет красиво? – прощебетала Элизабет мелодичным голосом, подходя к столу, где так усердно работал её отец.

– Безупречно, как всегда, – ответил ей Конрад, не отрывая взгляда от оправы, над обточкой которой так упорно трудился.

– Что будет на этот раз? – чуть склонилась Элизабет над столом, рассматривая отдельно разложенные элементы будущего украшения.