Значит, я алкаш и изменник, а она, видимо, святая? Ну-ну, посмотрим. С улыбкой провожаю «жену» взглядом. Поверила? Не факт. Но не растерялась и вывернула ситуацию в свою пользу однозначно. Прямо молодец. Сразила наповал находчивостью и умением держать лицо в непростой ситуации. Мне определенно нравится эта женщина. Только вот я ей не очень. Ну ничего, придется поработать в этом направлении.

А еще надо подумать, как сохранить инкогнито. Людмила не должна узнать, кто я. И потеря памяти – идеальный вариант. Только голова адски болит. Чем она меня так приложила-то? Осматриваюсь и замечаю вазу неподалеку. Тяжелая… так и убить ведь можно. Вот ненормальная. Качаю головой и морщусь от новой волны боли. Главное, не выгнала, и на том спасибо.

Заглядываю на кухню и усмехаюсь. Людмила что-то кашеварит у плиты. Красивая и домашняя. Залипаю сначала на ее профиль, а потом плавно спускаюсь взглядом к рукам. Что-то быстро шинкует. Сама. Давно такого не встречал, все больше по ресторанам или доставкам.

– От головы что-нибудь есть у нас? – деловито интересуюсь, делая акцент на последнее слово и сажусь за стол.

Людмила оборачивается и смеряет меня убийственным взглядом.

– Таблетку или похмелиться? – язвительно усмехается.

Р-р-р, покусаю. Какая фурия. Так и пышет эмоциями.

– Таблетку.

Передо мной появляется стакан с водой и какая-то таблетка. С сомнением смотрю на нее. Не отравит ли меня благоверная? Придется рискнуть или сдохнуть от головной боли. Запиваю водой и прислушиваюсь к себе. Вроде ничего страшного не происходит.

– Кашу или яичницу? – спрашивает Людмила, но звучит как-то с подвохом.

Черт. С подозрением смотрю на изящную спину жены. Что я должен ответить? Кашу не ем в принципе, но сейчас она мне почему-то кажется наименьшим злом.

– Яичницу, – сдаюсь и обреченно смотрю на тарелку перед собой. Какой сюрприз меня ждет?

– Танюша, иди завтракать.

– Мам, я не хочу. – Девочка вбегает в кухню.

– Надо. Хоть чуть-чуть, – просит Людмила. – Вот видишь, папа уже завтракает.

Я? Да. Уже почти собрался с мыслями, чтобы позавтракать.

– А можно мне тоже яичницу?

– Можно, – улыбается Людмила и целует дочку в макушку. – Садись за стол.

Танюша опускается на стул напротив и с интересом разглядывает меня. А я ее. Смешная такая, курносая. А глазищи озорные.

Людмила ставит перед ней тарелку с яичницей. Точно такую же, как и у меня. Одинаковые. Перевожу взгляд на Людмилу. Улыбается как-то подозрительно, но ничего не говорит. Не будет же мать травить своего ребенка?

– Плиятного аппетита! – радостно восклицает девочка и бесстрашно отправляет в рот кусок яичницы.

– Приятного аппетита. – Я улыбаюсь и сглатываю слюну. Есть хочется зверски.

– А почему ты не ешь? – Нюша недовольно хмурится. – Невкусно?

– Ем. Уже ем, – нервно сглатываю, отправляю в рот вилку и зажмуриваюсь. Медленно жую, но ничего не происходит. Ничего не взрывается у меня во рту.

– Ну как? – хмыкает Людмила.

– Очень вкусно, – расплываюсь в улыбке. – Спасибо, дорогая.

– На здоровье. Чай или кофе?

– Кофе.

Что-то тут явно не так. Людмила уж больно покладистая. Может, конечно, свою вину чувствует за мою амнезию, но что-то верится в это с большим трудом. Судя по ее взгляду, добила бы, и рука бы не дрогнула.

– Мам, я наелась, – сообщает Нюша. Смотрю в ее тарелку и хмурюсь – ничего не изменилось.

– Ты же не съела ничего, – перевожу взгляд на девочку.

– Я больше не хочу, – вздергивает подбородок и складывает руки на груди.

Людмила лишь огорченно вздыхает и забирает тарелку. Но я перехватываю ее руку.

– Не, так не пойдет. Мне Дед Мороз передал подарок для Татьяны, но если она так плохо кушает, то придется отправить его обратно, – сочиняю на ходу.