Встала и пошла было к двери, но Катя рванула за мной.

— Ты куда, тётя Саша? — спросила она жалобно.

— Домой. Я не люблю обманщиц.

— Я не обманщица.

— Ещё какая обманщица, — сказала я строго и высвободила из её пальчиков подол платья. — Я была о тебе лучшего мнения.

Она стушевалась, плечики опали. Мне даже стало жалко её, но злость на Дамира глушила это чувство. В очередной раз я мысленно сказала «хватит». Этот дом давно для меня чужой. И Дамир чужой, и его дочь тоже. Она не моя и не имеет ко мне отношения. Просто потому, что не имеет — и всё. Но малышка стояла, понурив голову, и я тоже не могла вот так вот взять и уйти. Чего ждала, и сама не знала.

— Папа сказал, что, если я буду болеть, ты приедешь, — наконец призналась она, посмотрев виновато. — А я хотела, чтобы ты приехала к нам.

— Понятно, — ответила я коротко и всё-таки пошла к двери. Знала, что Катя смотрит мне вслед, но её «хотела» окончательно вывело меня из себя. Она хотела, её папа хотел!

Дамир был в кухне. Услышав, что я вошла, повернулся ко мне и, само собой, всё понял. Но вида не подал, продолжал гнуть свою линию.

— Зачем ты это придумал? — спросила я в лоб.

Между его бровей появилась складка. Словно бы он не мог взять в толк, о чём я. Вот негодяй!

— Зачем заставил дочь врать, Дамир?

— Кого я заставил врать? — Он нахмурился ещё больше.

— Перестань. Из меня дуру сделать не получилось, решил сам дураком прикинуться? Не прокатит, Мир. Да и не идёт тебе. Зачем ты сказал, что твоя дочь заболела? Она совершенно здорова. Или ты правда думаешь, я не знаю, что такое больной ребёнок?! Неудачная идея, Мир. И мерзкая. Зачем?!

— У неё ночью была температура.

— Не было у неё никакой температуры! — Я повысила голос. — И, думаю, никакого врача не было. Про няню тоже ты соврал, да?

Он отвернулся. Ясно! Я едва не зарычала. Повелась, как наивная идиотка. Марионетка самая настоящая — он только чуточку дёрнул, а я и заплясала под его дудку. И правда дура!

— Я хотел, чтобы ты приехала, — всё-таки сказал он.

Его дочь хотела, он хотел… Яблоко от яблоньки недалеко падает. А если вспомнить мать Кати — далеко это яблочко пойдёт. Или покатится.

Ярость зашкаливала. Я хотела сразу уйти — хлопнуть дверью и всё, но не ушла.

— Тебе самому-то не стыдно? Чему ты свою дочь научишь? Врать, использовать людей, подстраивать их под свои желания?! Чему, Мир? Хотя… Господи, да о чём я! Это же для тебя в порядке вещей. Твой эгоизм не знает предела. И сам ты предела не знаешь. Но на этом всё. Моего предела ты достиг, хватит!

— Я хотел поговорить с тобой! — Он сделал ко мне шаг. Всего один — решительный и стремительный.

Этого оказалось достаточно, чтобы расстояние между нами сократилось донельзя. Каким чудом я не подалась назад — сама не знаю. Наверное, помогли всё те же злость и понимание, что он развёл меня, как простушку из глухой деревни.

— Ты хотел?! А ты не думал, что у меня есть дела, работа, свои планы?! Своя жизнь, в конце-то концов?! Ты хотел — и всё тут! Ты, твоя дочь… Почему ты всегда думаешь только о себе и своих желаниях?! Как можно быть настолько зацикленным исключительно на себе и том, что нужно тебе?! Ты всегда думал только о себе! Всегда, Дамир! Ничего не поменялось! Обычно с возрастом люди хоть чему-то учатся, но это не про тебя! Как ты об одном себе думал, так и продолжаешь! Ты… — Я махнула рукой. — Да ты о дочери даже своей толком не думаешь! Кем она вырастет, если уже сейчас ты её учишь врать ради собственного блага?!

— Я как раз обо всех нас думал! — рявкнул он. — И о Катьке, и о Машке. И о тебе думаю, чтоб тебя!

— Да что ты говоришь?!