Хорошо, но если с ней кто-то что-то вытворял, и это ее довело до самоубийства, почему она пошла к пруду, а не к родителям, и не в милицию, на худой конец? Раз уж с родителями был, судя по словам Пилютина, хороший контакт, да и девочка домашняя. Такая вряд ли будет что-то страшное в себе держать, кому-нибудь расскажет.

Да, материал на самом деле оказался гораздо более запутанный, чем даже я себе представляла. Странно, что зампрокурора того района ограничился яблочком. Притащив мне такой гнилой материальчик, избавившись от такой бомбы, мог бы и на ящик ананасов раскошелиться.

Надо бы съездить на место обнаружения трупа. Ну и конечно, поговорить с родителями Кати. И с ее подружками. И с учителями. И если они не расскажут мне ничего такого, что могло бы довести Катю до пруда в лесопарке, значит, надо восстанавливать ее последние дни по минутам. Я встала и подошла к окну. Полил дождь, сбивая с веток желтые листья. Втянув голову в плечи, к дверям прокуратуры прошмыгнул друг и коллега Горчаков; карман его плаща раздувался, и судя по тому, как Горчаков бережно придерживал его рукой, там была пища – пара бубликов или пирожков, или четвертинка хлеба и триста граммов колбасы. Вот это кстати; я включила электрический чайник и достала чашки, подумав, что нуждаюсь в тайм-ауте.

Даже не заходя к себе, Лешка просунул голову в дверь моего кабинета и отряхнулся, как пес.

– Бублики или колбаса? – спросила я, выключая вскипевший чайник.

– Бублики, – отчитался Лешка и протиснулся в кабинет целиком.

– А что, канцелярия тебя уже не кормит? Разлюбила? – намекнула я на бурный производственный роман между Горчаковым и Зоей.

– Обиделась, – Лешка вздохнул.

– Обидел? – уточнила я.

Горчаков возмутился.

– С чего ты взяла? Вечно ты про меня плохое думаешь. Просто она меня в выходные приглашала на собачью выставку…

– И что ты ляпнул?

– Вот сразу и ляпнул, – Лешка старательно отвел глаза, – просто спросил, в какой номинации она там заявлена.

– Ну ты и дурак. Разве можно такое говорить влюбленной женщине?

– Но я же просто пошутил. Что ж она, шуток не понимает? О, новое дельце!

Лешка протянул руку к моему столу и развернул к себе сколотые скрепкой бумаги.

– Что за Вараксин? Послушай, а что этот Вараксин у нас делает? С каких пор лесопарк на нашей территории?

– Это мне по спецпоручению, Леша.

– Что, еще одно? Ты же девочку просила оттуда…

– Это в наборе. Девочку отдали только вместе с Вараксиным.

– Сочувствую, – кивнул Лешка, не отрываясь от бумаг. – Так, бизнесмен Вараксин: огнестрельное ранение, облит бензином и подожжен. Заказняк?

Я пожала плечами.

– Еще не читала. Хочешь, бери.

– Нет уж. Тут русским языком написано – Швецовой Марии Сергеевне. Так что давай что-нибудь другое.

– Ты серьезно, Лешка? – я обрадовалась. Если Горчаков меня хоть немножко разгрузит…

– Кто ж тебе еще протянет руку помощи, кроме меня? Взятки есть? Я бы с удовольствием порасследовал. Ну, в крайнем случае, превышение власти.

– Не на базаре, – огрызнулась я, поскучнев, поскольку в моем сейфе таких элитных преступлений не водилось. – Если ты настоящий друг, бери, что дают.

– Ладно, не злись. А что дают?

Я полезла в сейф и порылась в бумагах.

– Убийство новорожденного хочешь?

– А ты чего?

– Леш, мне психологически тяжело расследовать дела об убийствах детей.

Лешка хмыкнул.

– А сама просила девочку из лесопарка.

– Ну, девочка уже подросток. А потом, меня Пилютин уговорил, лично меня, понимаешь? А это дело…

Горчаков внимательно посмотрел на меня.

– Кому ты гонишь, Машенция? Колись, в чем фокус, а то не возьму.

Тяжело вздохнув, я достала из сейфа листочек бумаги.