– Там указания окружной прокуратуры.

– Ага, это уже ближе к истине. И чего хотят?

– На, смотри сам.

– «Составить схему к протоколу осмотра места происшествия с указанием дорог и тропинок»… Ну и что?

– А ты дальше почитай.

Лешка вчитался и поднял на меня серьезные глаза.

– «Установить и допросить лиц, которые воспользовались этими дорогами и тропинками»… Ты меня не разыгрываешь?

– В каком смысле?

– Ну, не ты эти «указания» состряпала? Сама? В порядке розыгрыша?

– И кого же я так могла разыгрывать? Оперов?

– Да ну, брось, Машка. Правда, не розыгрыш?

– Правда. Подпись видишь? Лично заместитель Генерального прокурора подписал.

– Они чего это, серьезно?

Я развела руками.

– Ну не сам он, конечно, это изобрел, кто-то из исполнителей. А он просто подмахнул. Но хоть прочитать можно то, что подписываешь?

Горчаков снова пробежал глазами страничку с указаниями:

– «Запросить сведения в медицинских учреждениях о женщинах, состоявших на учете по беременности, срок родов которых относится к периоду зачатия трупа новорожденного ребенка»… Одну минуточку, где роды, а где зачатие?

– Ага, такое впечатление, что человек сидел, писал «за здравие», потом стакан водки хлопнул и продолжил «за упокой». Я себе даже ксерокс сделала, насчет «зачатия трупа», на память. Ну что, берешь?

– А чего, прикольно, – решил Горчаков. – Буду устанавливать лиц, воспользовавшихся дорогами и тропинками, на мой век хватит. Пусть хоть одна скотина придерется, – выполняю указания зама Генерального. Да я десять томов наработаю…

Решив служебные вопросы, Лешка быстро заглотил бублик, запил его чаем и побежал к шефу переписывать на себя дело. Уже в дверях он обернулся и спросил:

– Да, Машка, а чего с девочкой-то? За которую Пилютин просил?

– Пока непонятно, Леш, но у меня еще информации мало.

– Маньяк?

– Я ж говорю, информации мало.

– А ты его по своим версиям прокинь, зря ты, что ли, корячилась, практику обобщала?

Он хлопнул дверью, а я осталась обдумывать его предложение. Лешка имел в виду мое научно-практическое детище, типичные версии о личности преступника по делам об изнасилованиях.

– Да здесь-то изнасилования не было, – крикнула я ему вслед, но Лешка уже не услышал.

Что же все-таки приключилось с Катей Кулиш, подумала я, рассеянно листая материал. В кармане одежды девочки спокойненько лежал ученический билет, благодаря чему ее так быстро опознали. Катя ушла из дому в пятницу днем, успев только перекусить после школы (кстати, надо будет уточнить, что она ела, и сравнить с содержимым желудка трупа; может, ее угощали еще где-то). Родители обратились в милицию в субботу, но заявление об исчезновении школьницы было принято только во вторник утром, а вечером уже нашли ее труп.

Я позвонила доктору Пилютину и обрадовала тем, что дело возбудили, и оно в моем производстве.

– Никита Владимирович, мне нужно допросить родителей Кати.

– Ну, естественно, – с готовностью отозвался он. – Где вам удобно? Привести их к вам или вы заедете к ним домой?

Я секунду помолчала, обдумывая тактику. Потом решилась:

– Наверное, я к ним заеду. Заодно посмотрю Катино жилище, может, там найду что-нибудь интересное.

Мы договорились встретиться в метро в пять часов, чтобы Пилютин проводил меня к Кулишам. Положив трубку, я посмотрела на часы и спохватилась, что уже полчетвертого, скоро Гошка придет из школы, а есть ему нечего. Покидав в сумку материал по трупу и бланки протоколов, я рассудила, что поскольку мне суждено работать вечером, я с чистой совестью могу свалить с работы прямо сейчас, забежать домой, сварить ребенку любимую им гречневую кашу, а по дороге купить к ней молока.