Так, законодатель Казахстана предполагает наказывать за данное деяние ограничением свободы на срок до трех лет, тогда как российский законодатель наказывает за это деяние ограничением свободы на срок до двух лет. Однако первый за указанное деяние предлагает использовать такой дополнительный вид наказания, как «лишение права занимать определенные должности или заниматься определенной деятельностью на срок до трех лет». Подобного вида наказания санкция уголовного закона России не содержит.

Квалифицирующие признаки составов анализируемых преступлений, указанных как в российском, так и в казахском уголовном законодательстве, фактически аналогичны, за исключением, пожалуй, более точной конкретизации возраста потерпевшего, указанного в п. «а» ч. 2 ст. 238 УК РФ – дети в возрасте до 6 лет. Казахский законодатель использует более общее определение возраста потерпевшего – «малолетние», таковыми признаются в теории уголовного права дети в возрасте до 14 лет. В последующем позицию Казахстана и России поддержали и иные государства СНГ, в том числе и Средней Азии[59].

Однако ряд государств СНГ остались верны традициям советской правовой системы, где прерогативой в объекте правовой защиты признаются интересы государства или общества. Таковыми являются уголовное законодательство Азербайджана, Беларуси, Молдовы, Узбекистана, Украины[60], где эти нормы находят свое место в главах, предусматривающих ответственность за преступления в сфере экономики.

Приоритет уголовно-правовой защиты в данном случае отдается интересам государства, а не личности, что явно противоречит принципам демократического развития общества, где примат отдается правам и свободам личности как основной социальной ценности.

Составы всех этих преступлений, изложенных в национальных уголовных законодательствах СНГ, как правило, имеют квалифицирующие признаки, только в ст. 149 УК республики Беларусь они полностью отсутствуют.

Объективная сторона этих преступлений предполагает наступление определенных, указанных в диспозиции статей конкретных общественно опасных последствий в виде как материального ущерба, так и определенного вреда здоровью человека.

Все национальные законодатели стран СНГ, рассматривая составы этого преступления, указывают на умышленную форму вины. Кроме того, все они предусматривают наличие специального субъекта, т. е. лица, которому в законном порядке разрешено заниматься определенного рода хозяйственной деятельность.

В странах Балтии ситуация с развитием правовых систем, в частности уголовного законодательства, внутренне противоречива, с одной стороны, полностью отрицается весь советский период развития этих стран как независимых вследствие «советской оккупации», с другой стороны, в построении национального уголовного законодательства используются принципы, характерные именно для советской уголовно-правовой системы. Типичный пример – Эстонская республика, которая, провозглашая приверженность принципам демократизма, тем не менее норму, в которой предусматривается ответственность за выпуск недоброкачественной продукции, опасной для жизни и здоровья потребителей, помещает в главу «Хозяйственные преступления»[61], хотя и признает необходимым условием привлечения виновного лица к уголовной ответственности наличие реальной угрозы жизни или здоровью человека либо общественной безопасности. Тем самым основные права и свободы личности, такие, как право на жизнь и здоровье, эстонским законодателем отодвигаются явно на второй план.

Подводя итоги анализа уголовно-правовых норм, содержащихся в национальных системах уголовного законодательства стран СНГ и касающихся ответственности за подобного рода деяния, можно сделать вывод, что данное преступление законодатели большинства стран СНГ относят к хозяйственным, за исключением России, Казахстана и иных стран СНГ, Средней Азии, где интересам личности отдается явный приоритет.