– Свихнуться можно! – сказал он, вздрогнув от звука собственного же голоса, – В таких местах, должно быть, снимают ужастики.

Узкая лестничная площадка. Кто-то крепко схватил Юру. Юра в панике дёрнулся. Он всего лишь зацепился рукавом за перила, но помещение радостно подхватило его брань, разнося по всем этажам гулким эхом.

На пятом этаже отрылась дверь, и кто-то лёгкий и маленький зашлёпал вниз, шустро пересчитывая ногами каждую ступеньку.

"Тётя Света отправила своего ребёнка навстречу", – догадался Юра.

Через четверть минуты ребёнок остановился на три ступеньки выше от Наурова и уставился с любопытством вполне приличным для дикаря, увидевшего белого пришельца из цивилизованных стран.

– Нет, – вслух высказал свои мысли Юра, – Ты, пожалуй, не ребёнок, а самая настоящая старушенция!

– Мне пятнадцать. – девочка в тряпичных тапочках и шерстяной шали вокруг худеньких плеч свела тонкие брови. Она не знала, как реагировать на такую издёвку, но после нескольких секунд изучения лица мальчика, решила, что он сказал это не со злости, а так, от души.

– Ты же Юра? Пойдём! – мягко сказала она, беря его за рукав и поднимаясь по ступенькам. Науров равнодушно поволокся за ней.

После двадцати минут непрерывных мучений от восклицаний тёти Светы, о том, как он вырос, и от вопросов, которые обычно задают взрослые встреча от встречи с "ребёнком", будто не помнят, что полгода назад они спрашивали то же самое и получали те же самые ответы, Юра сидел за маленьким клеёнчатым столом и отказывался от бурды, ласково называемой тётей Светой чаем.

– И всё-таки попей! Замёрз поди, пока добирался! – она поставила перед ним огромную кружку с кипятком и болтающимся в нём чайным пакетиком, заварившим воду до черноты, но не придавшим никакого аромата и вкуса, кроме невыносимой горечи, которую не перебьёшь никакими килограммами сахара.

Юра не видел смысла дуть просто так горячую и горькую жидкость – дома он привык пить чай с печеньем или конфетами – но здесь из вежливости ему пришлось, обжигая губы и язык, пить мелкими глотками и с тоской смотреть в чёрную бездну кружки. Чай не хотел кончаться.

– Вот отдохнёшь, переночуешь у нас, и завтра поедем, – весело сказала тётя Света, присаживаясь напротив мальчика и ставя локти на выцветшую клеёнку, отчего стол покачнулся, и немного чая пролилось, – Ты, я вижу, без вещей, без сумки. Зубную щётку не забыл?

– Она в кармане. И телефон. И зарядка для телефона. А больше ничего не взял.

– Ну хорошо… Современной молодёжи телефон – самое главное! Нигде его не забудут. – проворчала привычную истину тётя Света, – С Никой уже познакомились?

– С Никой? – рассеянно повторил Юрка, поднимая глаза на фигурку, прижавшуюся к косяку двери в маленькую кухню.

– Вы же ровесники. В одном классе учится будете наверно.

– Микрорайон Мирный далеко от Восточного. В Мирном своих школ полно.

– Да? Ой, как жалко! Я-то думала, будет с кем Нику в новую школу отправить…

– Вы до сих пор не перевелись?

– Да мы как-то и не ездили ещё туда. Как получили квартиру – и не посмотрели – сразу часть вещей отправили. А завтра оставшиеся довезём, на месте и разберёмся. Что-то из мебели здесь оставим… А хороший микрорайон Мирный?

– Ну… – Юрка замялся, не зная, как сказать, что Мирный – наименее благоустроенный район мегаполиса и предназначен для "бедноты", но, вспомнив ряды серых пятиэтажек Александровска и запах мокрой извёстки в подъезде, уверенно произнёс, – Неплохой. Очень даже неплохой.

– А школы какие? Хорошие?

– Не знаю. Они государственные. Не думаю, что они нормальные.

– А ты разве не учишься в государственной?