В быстро опустевшем кабинете остались только Филька, наклонившийся над партой, и Ника. Она осторожно и ласково тронула его за плечо:

– Тебе очень больно? Может нужно к врачу?

– Нет, ничего не нужно. Иди домой.

– Ты ничего? – она положила голову на парту, пытаясь заглянуть ему в лицо, – Ты не плачешь?

– Нет, – усмехнулся мальчик, – Иди домой.

– Спасибо, что заступился за меня. Ты добрый.

– Эх ты! – сказал Филька, погладив её по головке с густыми волосами, упавшими на парту, и в третий раз повторил, – Иди домой!

До начала первого урока оставалось 10 минут. Филя неспешно снимал куртку. Кто-то несмело похлопал его по спине. Он обернулся. Перед ним стояла Ника.

– А…это ты! – улыбнулся Филька.

– У тебя ничего не болит со вчерашнего?

– А…ты всё про это… Да он меня тихонько стукнул. Забудь.

Филлип, курчавоголовый, крепкий, с закатанными рукавами мятой рубашки, смущённо ухмылялся.

– Ты меня ждала? Пойдём. – он зачем-то тронул пальцами её щеку. У Ники было такое личико, что у всех, кто на неё смотрел, возникало необъяснимое желание тронуть его рукой.

– Вы красиво смотритесь вместе! – крикнул Лыхин.

Филька оглянулся и только теперь заметил, как остро наблюдает за ними Димка из другого конца холла и как Юрка стоит, сжав губы в тонкую чёрточку. Филя инстинктивно взял Нику за руку.

– Подумать только! Смог увести девочку у самого Наурова! А ещё друг называется! Науров, бедный, теперь совсем один, никому не нужный! – артистично завопил Димка.

– Ну вот, теперь Димка и до меня добрался, – пробормотал Филя Нике, нахмурясь, – Юрка мне не простит.

Они пошли вдвоём к лестнице, чтобы подняться на второй этаж – в свой кабинет. Науров двинулся им наперерез. Филька сначала прибавил шагу, но потом струханул – Ника видела, как дрогнуло его лицо, как он замедлился, мирясь с неизбежным столкновением. Они оказались лицом к лицу: Науров и Меркушев. Меркушев просяще смотрел в холодно-прищуренные глаза Наурова: неужели он врежет своему другу перед несколькими десятками человек из разных классов? Димке нравилось происходящее: он наклонился вперёд, по его лицу блуждала улыбка.

– Что я сделал тебе? – спросил Филипп.

Науров, не церемонясь и не калякаясь, тяжело оттолкнул Меркушева от Ники и грубым движением взял девочку за плечи.

– Не подходи к ней. Ты понял?

– На что она тебе, если ты её терпеть не можешь? – но всей натурой почуяв, как вскипает Науров, Филька обречённо мотнул головой и пошёл мимо. Юрка бросил Нику и нагнал его на лестничной площадке – Филька шарахнулся от него, но Юра ухватил приятеля за руку и, убедившись, что рядом никого нет, виноватым шёпотом, сбивчиво, заговорил:

– Ты прости меня, мне надо… Я… я не знаю, что я делаю! Ты не сердись, я тоже не сержусь на тебя, но как только Димка злит меня, я на всех злюсь… Я ничего ему не могу сделать, понимаешь? А вы масла в огонь добавляете. Я ничего ему не могу сделать, понимаешь?

– Ты слушаешься Димку. Он, что захочет, то из тебя и сделает.

– Ты злишься на меня, да?

– Нет. Ты не обижай Нику.

Юрка несколько секунд смотрел на светлое кроткое лицо Фильки.

– Какие же вы все глупые и добрые… и ты… и Ника… – сказал он.

Филька молчал.

– Я тебя люблю, Филька, слышишь?

– Что?

Но Науров уже сорвался с места и мчался вниз по ступенькам.

Он подошёл к Нике, которая стояла, будто и не шевельнувшись с того момента, как Юрка оттолкнул Фильку. Как приклеенная. Как неживая. Она глядела на подходящего Наурова, словно не понимала, кто он такой и как его зовут.

– Идём. – сказал ей Юрка. Она пошла.

– Слушай, – сказал ей Юрка на ступеньках, – Ты что как кукла? Ты не умеешь не слушаться?