То есть в молитве происходит такое же мысленное объединение с Богом, как и в вере.

Удивительно, но вера часто возникает вопреки здравому смыслу. Потому что природа ее не материальная. Она подсказывает, что есть что-то такое в нас и вне нас, что мы не можем ни осознать, ни представить себе…

Эту особенность веры лучше всех, как мне кажется, выразил раннехристианский писатель и философ Тертуллиан из Карфагена (155–220), который прославился тем, что в полемике с гностиками однажды изрек свою знаменитую максиму «Credo quia absurdum est», то есть «Верую, ибо абсурдно.»

Вера – это настройка на высшее начало, объединение с ним, это взлет в небо или наполнение им себя. Как сказал Лев Толстой (1828–1910): «Смысл веры не в том, чтобы поселиться на небесах, а в том, чтобы поселить небеса в себе.»

Но вера – и стимул жить, творить, делать что-то ради будущего. Святой Кирилл Иерусалимский (315–386) в Православном катехизисе говорит: «Все то, что совершается в мире, даже людьми чуждыми Церкви, совершается верою. – На вере утверждается земледелие: ибо кто не верит тому, что соберет произрастающие плоды, тот не станет сносить трудов. Вера ведет мореплавателей, когда, вверив судьбу свою малому древу, непредсказуемое стремление волн предпочитают твердейшей земле».

Атеисты объясняют веру бессилием людей в процессе их многолетнего взаимодействия с природой. Но сила не может иметь причину в бессилии, если только бессилие превысит все мыслимые и немыслимые границы, количество перейдет в качество, и родится новое явление, более высокого порядка – материальное переплавится в духовное,

Если материальное имеет три измерения (длину, ширину и высоту), то вера, как духовное и аномальное явление, вне измерений, это явление многомерное, притягивающее знания и ощущения из таких пространств, которые мы не видим, разве что слабо предчувствуем… Поэтому на многочисленных соборах, споря о вере, первосвященники, чтобы меньше было разногласий, в IV веке обозначили границы понятия, составив и приняв Символ веры. И очень вовремя, потому что споры могли разрушить веру. Их было много.

То, что не абсурдно, а логично, это не вера, а знание. В IV веке на одном из соборов александрийский пресвитер Арий выступил с речью, в которой сказал, что не может быть двух и больше богов, что бог-сын по существу своему отличен от бога-отца и создан им во времени. Он не понимал, что его сомнения и следующие за ними размышления, это уже не вера, а знания, и он уже не верующий, не священник, а сомневающийся ученый. Значит место ему теперь не в церкви, а в науке. Но в IV веке на таком уровне никто бы не смог высказаться и принять это. Поэтому слова Ария просто признали ересью, а его самого отлучили от церкви.

Четырьмя веками раньше Фома неверующий, один из апостолов Христа, тоже не понимал, что вера и сомнение – вещи несовместимые. Когда Христос воскрес, а Фома в то время был в другом месте, и апостолы потом поведали ему об этом, он сказал, что не поверит в Его пришествие после смерти, пока самолично не вложит свои персты в Его раны. Он был логист, все проверял логикой, а, поскольку еще и чувствовал то, что не укладывалось в прокрустово ложе собственной логики, то не доверял сам себе.

Фома и Христос

Таким образом вера – это доверие себе, чему-то такому в себе, о чем мы сами не знаем, но догадываемся, то есть о собственной духовности и божественной природе. И это доверие миру, потому что все, что он нам подсказывает и дает почувствовать, мы принимаем. Доверять себе и миру, верить в себя и в мир… это очень важно, настолько, что с верой человек может творить чудеса, а без нее – лишается этой способности.