А к кому еще пойти человеку

Если же человек не верит ни во что, ни в Бога ни в черта, то он закрывает для себя духовный мир. И с умершим телом закончится и его духовный путь. Тьма и больше ничего.

Потому что Бог дал нам свободу воли. И раз не веришь и не хочешь для себя духовной жизни после смерти тела, то ничего и не получишь.

И наоборот, если Бог для тебя – сверкающая бесконечность, то именно в это пространство ты определяешь свою бессмертную душу, и именно туда она устремится, освободившись из плена отжившего тела…

Странно мы устроены. Когда нам говорят, что золото – это абсолютная ценность, мы верим, ценим золото. Когда нам говорят о том, что и в каком количестве полезно для нашего здоровья, мы прислушиваемся и даже записываем. Если же речь идет о вере, то есть о духовном здоровье, реакция другая – равнодушие, сомнение или даже недоверие. Видимо, духовная сфера и освоение ее большинством, это будущий этап человечества. Иначе мы бы так же естественно, как золото, усваивали бы такую духовную ценность, как вера в Бога. Усваивали бы не критически, прикидывая, реально это или нет, выгодно или нет, а просто принимая как ценность, отобранную временем. И родители бы тогда учили детей относиться к вере, как к золоту, только духовному, зная, что это – будущее душевное здоровье, будущий оптимизм, будущий светлый взгляд на жизнь и в конце концов светлая будущая жизнь.

Вера – это тоже настройка, как и все духовные чувства. На безграничность, на абсолют, на незнание. Ну да, то, что мы хорошо знаем, это не вера, а знание. Но знание всегда ограничено, всегда имеет границы, как всякая тема, как всякая информация о чем-либо. И знание каждого из нас, каким бы полным оно ни было, ничтожно мало, потому что не пронизывает всю нашу душу насквозь и не охватывает ее целиком. А вера и пронизывает, и охватывает. И, чем больше мы не знаем, а верим, чем меньше у нас точек опоры (а чувство, что это так, тем не менее есть), тем сильнее вера. И знание своими границами отделяет нас от мира, а вера своей безграничностью наоборот, объединяет с ним.

Когда английский писатель Редьярд Киплинг (18651936) в своей книге «Маугли» сказал удивительную фразу «мы с тобой одной крови», мало кто придал этому значение. Между тем, как это было мировое открытие инструмента веры, ключа к любому объекту (предмету, явлению жизни или живому существу). Ключ, потому что, обращаясь с этой фразой к кому угодно и чему угодно, мы тем самым через Слово объединяемся с этим объектом, становимся одной природы с ним. Эта фраза обезоруживает, она дает отбой нашему логическому полушарию мозга, критику внутри нас, тем невидимым бесчисленным войскам, которые любое живое существо, в том числе и человек, то есть все мы, бросает в качестве защиты на любое обращение к себе.

Можно верить или не верить, но йоги и факиры перед тем, как выпить стакан кислоты, внутренне подстраивают себя под нее, становясь с ней единым целым. И кислота не обжигает пищевод и желудок. Впрочем, почему только йоги и факиры, все древние ритуалы, нацеленные на объединение, будь то вызов дождя, охота, сев, рыбная ловля, рубка дерева или что-то еще. Наши предки объединялись с той средой, в которой действовали, и это приносило удачу.

Фраза «мы с тобой одной крови» – почти такой же инструмент веры, как и молитва. Ведь в молитве каждая фраза идет снизу вверх, смиренно, без обычного давления, с которым мы чего-то добиваемся, даже без обычного присутствия нашего эго. Например, «Отче наш, иже еси на небеси! Да святится Имя Твое, да будет воля Твоя, да придет царствие твое…»