Уф. Теперь нужно вернуться к кровати, не упасть. Хотя почему бы и не полежать здесь, в прихожей, на полу? Дома же. И светло. В туалет бы, но нет сил. Но надо. Он мягко завалился на спину. Главное, не ударился затылком. Смотреть вверх не было сил, зажмурил глаза, потому что потолок с переменной скоростью вращался против часовой стрелки. Муренин опять отключился.

На самом деле, похоже, сознание его не угасало, скорее всего, переходило из одной формы в другую, переключались какие-то фазы. Он стал уменьшаться, это было что-то новое, необычное, но полностью не исчез; на каком-то этапе перестал терять объём тела и превратился в мышь; ощущать себя мышью оказалось приятно и даже радостно. Какая разница, в какое животное ты обернулся? Из предыдущего сна помнил, что оборотнем быть весело. Он встряхнулся и быстро побежал, маленькие мышиные лапки работали уверенно, ими было приятно управлять. Забежал под шкаф – там оказалось отверстие, ведшее в нору, про неё он раньше ничего не знал. В норе тепло, она расширялась. Надо было зачем-то бежать вперёд. Становилось всё светлее. Неожиданно он понял, что это свет тревожный – таким мигают лампочки, сопровождающие звук сирен. А ещё он осознал: это горит красным шишка на голове гигантского казуара, страшной и опасной птицы. Ещё эта шишка жужжала и искрилась, как старинная электрическая лампа. И вращалась, как стробоскоп на крыше милицейской машины.

– Сейчас схватит и сожрёт, – констатировал Муренин.

Он видел раньше, как казуары поедают мышей – ловко, бесстрастно. Глаза их в это время становились пустыми. Серотонин – гормон удовольствия – замораживает взгляд.

Но теперь он знал, что надо делать. Роман опять начал раздуваться, казуар стал ему не страшен: он и сам был гигантом, превосходящим размером мерзкого полустрауса. Такой кусок в глотку проклятой птице не полезет. Но сколько же можно так увеличиваться? Ничто не мешает, свобода, раздувайся сколько хочешь! Опять стало легко и приятно. Подул ветер, подхватил Муренина и понёс к чёрному горизонту.

В зоосадах к казуарам относятся не очень серьёзно. Технической документации, призывающей к бдительности, не верят, ведь это всего лишь птицы, а не тигры и не крокодилы.

Московский зоопарк всегда был любимым местом публики. Москвичи и гости столицы часами стояли в очередях в билетные кассы. Тем же, у кого не было возможности сюда попасть, зверей в клетках показывали в добрых детских фильмах и мультиках. Ближе к годам перестройки зоопарк начал приходить в запустение, помещения и оборудование подгнивали, подламывались даже решётки у загонов хищников, что могло привести к опасным происшествиям. Со временем перестало хватать корма. Несколько раз дирекция через журналы и газеты обращалась за помощью к энтузиастам. Со всей страны стали приходить продуктовые посылки от юных натуралистов: присылали и полезные семена, и сухие плоды, и съедобные корни. Кто-то жертвовал деньги, хотя время наступило тяжёлое, многие и сами голодали, да и деньги быстро обесценивались.

В середине девяностых Муренин как-то встретил в овощном магазине Стаса Морлея. Когда-то они ходили на семинары по английскому языку и философии, вместе учились в аспирантуре. Теперь Стас работал менеджером в магазине. Жил неплохо, состоял при деле. Муренин же едва сводил концы с концами, оставался научным сотрудником, зарплату давали редко и небольшую. Стас обрадовался встрече, заинтересованно спросил, нет ли у Муренина лабораторных мышей в виварии, как в те времена, когда они ещё занимались наукой и ставили эксперименты на животных. И это вопрос не праздный. Потому что зверям в зоопарке нужно помогать с питанием. И что он, успешный менеджер овощного магазина, носит фрукты двум привезённым недавно казуарам, и что для правильного рациона очень нужны живые мыши. Что казуары – это вообще фантастика, Муренин такого точно не видел и даже не знает, что это – ну, скажи правду! Заодно и всё остальное посмотри, ведь давно небось не был, а тут и вход для меценатов бесплатный. Муренин сначала хмыкал и уклонялся от ответа, но потом, когда Морлей достал из-под прилавка несколько бутылочек пива, пообещал помочь с грызунами. И через несколько дней они вдвоём привезли корм – подгнившие бананы, яблоки и живых белых мышей. Птицы к тому времени были закреплены за Станиславом Морлеем, о чём свидетельствовала запись шариковой ручкой на табличке с названием животных на русском и латыни. Простым карандашом дописали и Романа Муренина.