Тело медленно оседало на песчаное дно, силы окончательно покидали её. Вкус тины заполнил рот. В отчаянии Соня вскинула голову, пытаясь снова найти его взгляд.

И тогда Александр улыбнулся.

Широко, восторженно.

Соня разомкнула губы, но не успела ни выдохнуть, ни закричать.

Она проснулась.

Даже жуткая реальность сна была лучше этой пустой, холодной комнаты. Чёрная дыра в груди никуда не исчезла – напротив, она последовала за Софьей из сна и теперь, казалось, въелась в её плоть ещё глубже.

Котёнок!

Мысль вспыхнула внезапно. Она совсем забыла, что теперь не одна. У неё есть маленький, тёплый комочек, которому нужна её защита – и который даже не догадывается, что её собственная нужда в нём куда сильнее.

– Сири? – тихо позвала она в тишину. – Кис-кис…

Когда Софья засыпала, котёнок лежал рядом. Он был слишком мал, чтобы самостоятельно спрыгнуть с постели.

Сердце сжалось в ледяном страхе.

Нет, нет, ты не можешь так со мной поступить…

Мысли путались, обращаясь к чему-то неведомому, всемогущему, кто играл её судьбой, превращая жизнь в жестокую театральную постановку.

– Где же ты? – в её голосе уже звучали слёзы. – Кис-кис-кис…

Софья переворошила постель, боясь обнаружить самое страшное.

А что, если…?

Она слышала истории о матерях, которые во сне случайно задавливали своих детей. Но котёнок… если бы она придавила его, он бы непременно впился коготками в её кожу. В этом крохотном пушистом существе уже легко различались повадки гордой, свирепой хищницы.

Босая, она выскользнула из постели и начала обшаривать комнату. Ночь выдалась на редкость холодной для этого времени года. Каждый шаг отзывался болью – казалось, ледяные иглы пронзают её тело насквозь, поднимаясь от ступней к самому сердцу.

Котёнка нигде не было.

Паника накатила стремительно, словно морская волна, сбивающая с ног. Софья металась по комнате, заглядывая даже в самые нелепые места. Она порылась в шкафу, под кроватью, даже пролистала попавшуюся под руку книгу – будто Сирин могла спрятаться между страниц.

Горло сдавило, в глазах защипало от слёз.

В свете луны что-то блеснуло на письменном столе. Софья замерла, а затем, точно зачарованная, подошла ближе. На столе лежал нож для бумаги.

Серебряная рукоять, украшенная крошечными рубинами, переливалась в слабом свете. Её пальцы непроизвольно потянулись к холодному металлу. Оставался всего миллиметр, едва ощутимое расстояние между её кожей и ледяным прикосновением…

И тогда она услышала их.

Шаги.

Его шаги.

Старые дубовые половицы заскрипели прямо у неё за спиной.

Когда она разворачивалась, перед её внутренним взором уже стояла привычная картина – пустая, холодная комната.

Ненависть к самой себе, маленькой и нелепой, обожгла лицо, словно пощёчина.

Когда их взгляды встретились, она невольно прикрыла рот рукой, чтобы сдержать крик, который мог разбудить весь дом.

Её тело ослабло, ноги подкосились, и, словно марионетка с оборванными нитями, она начала падать. Но Александр успел подхватить её – его объятия были ледяными, но Софья ощущала лишь странную, почти болезненную эйфорию.

– Какой прекрасный сон… – прошептала она, прежде чем провалиться в темноту.

Николай был на седьмом небе от счастья, наблюдая за переменами в Софье. Да, она всё ещё оставалась бледной, вялой, пропитанной удушающей грустью, но временами её мысли уносились далеко за пределы узких городских улочек, и он замечал, как уголки её губ тронула едва заметная, загадочная улыбка.

«Должно быть, она думает о котёнке», – думал он, и одна лишь мысль о том, что его подарок действительно принёс ей хоть каплю радости, взрывала в его груди фейерверки. От восторга его шаг становился пружинистым, походка – лёгкой, и приходилось прилагать усилия, чтобы не ускорить шаг, не обогнать Софью и не унестись по улице, не сдерживая нахлынувшую радость.